это  право, и  в этом  не было бы ничего дурного,  если бы эти заимствования
были  лишь дополнениями к основному  тексту. Дело, однако, в  том, что мы не
можем  признать его  евангелие  самостоятельным  произведением.  Это  скорей
типичная  компиляция,  компоненты  которой получены  почти исключительно  из
вторых рук. Мы уже знаем, как  основательно использовал  Лука  Евангелие  от
Марка. Но он широко  черпал и из других источников, имеющих скорее вторичную
ценность. Один из этих  источников - это  упоминавшиеся уже "логии", то есть
подлинные или  мнимые высказывания  Иисуса,  распространяемые в христианских
общинах его  верными  последователями или бродячими проповедниками.  О  том,
насколько тщательно Лука  собирал их и включал в свое повествование, говорит
то,  что,  по подсчетам  библеистов,  они  занимают  пятую часть его  книги.
Наконец,  Лука, как  мы уже  знаем, включил  в  свое  евангелие  фольклорные
предания о рождении Иисуса и Иоанна Крестителя.
     Итак,  зависимость  от чужих  источников здесь  просто  поразительна, и
именно  в  связи с этим возникает  вопрос: действительно ли  автором данного
евангелия  был  тот  самый  Лука, спутник  Павла? Ведь у того Луки  не  было
необходимости в такой степени  пользоваться чужими версиями,  он поддерживал
тесные отношения с протагонистами христианства и с другими свидетелями жизни
и деятельности Христа, которые могли снабдить  его сведениями из первых рук.
Создается впечатление, что  автор евангелия не имел таких знакомств и потому
был  вынужден  довольствоваться  чужой  информацией. Новые,  более  глубокие
филологические  исследования  не  разрешили этих  сомнений.  Выяснилось, что
автор, названный впоследствии Лукой, не пренебрегал и вымыслом, когда ему не
хватало данных из первоисточников. В таких случаях литератор в нем брал верх
над историком.  Так,  по  крайней  мере,  считают  некоторые  исследователи.
Попробуем  вкратце изложить  их выводы.  Внимательный  читатель, разумеется,
заметил  то  странное обстоятельство,  что  все  евангелисты  дружно обходят
молчанием  детские, юные и зрелые годы жизни Иисуса, сосредоточивая внимание
на  его миссионерской деятельности,  закончившейся  трагическими событиями в
Иерусалиме, то есть освещают  события одного года или, если верить Евангелию
от Иоанна, максимум трех лет. И вдруг в Евангелии от Луки появляется рассказ
о  том,  как Иисус, будучи двенадцатилетним отроком, во время  пребывания  в
Иерусалиме ускользнул от родителей и, встретив в храме ученых мужей, поразил
их своими познаниями и умом.
     Чрезвычайно странно,  что остальные евангелисты ни словом не  упоминают
об  этом  столь интересном эпизоде  из  жизни Иисуса. А поскольку невозможно
предположить,  что  они решили  почему-то  умышленно  умолчать  об этом,  то
напрашивается единственный вывод:  это приключение 12-летнего Иисуса было им
неизвестно.
     Исследователи Библии давно  задавались  вопросом, откуда Лука почерпнул
этот эпизод,  ибо даже в устной традиции ничего подобного  не  существовало.
Наконец  на след  происхождения этой  истории  напал  выдающийся  английский
ученый  и  автор полемических  книг  о  Новом завете  Хью  Дж.  Сконфилд.  В
результате кропотливых изысканий он пришел к выводу, что корни  этой истории
следует  искать в произведениях  Иосифа Флавия.  В  своей  автобиографии под
названием  "Жизнь"  иудейский историк  похваляется  тем,  что уже  14-летним
мальчиком он отличался выдающимся умом и  эрудицией. "Когда мне было 14 лет,
-  читаем  мы в  этой автобиографии, - я  пользовался всеобщим  уважением по
причине моей любви  к  науке,  и  уважение это достигало такой  степени, что
самые  почтенные священники и  ученые города  Иерусалима  приходили  ко мне,
чтобы  посоветоваться  по различным  правовым  проблемам". Лука, бывший, как
известно,  человеком  начитанным,  несомненно  знал произведения  иудейского
историка,  которые  пользовались  широкой  популярностью в Римской  империи.
Процитированный нами отрывок из автобиографии Иосифа Флавия, очевидно, навел
его на мысль, что и Иисус был таким же чудо ребенком, поражающим  окружающих
своими познаниями  и умом. Он настолько поверил  в это,  что не видел ничего
предосудительного в  том, чтобы относящееся  к Флавию применить  к  Иисусу и
таким образом частично восполнить недостаток сведений о его земной жизни.
     Итак, налицо типичная беллетризация. Сухая информация Флавия вдохновила
Луку на сочинение живой,  полной драматического  напряжения  сцены, действие
которой развертывается на фоне реалий Иерусалимского храма. Следует, однако,
заметить,  что  это беллетризация  особого  рода. В  ее  основе  не  столько
тщеславное желание литератора блеснуть интересным эпизодом, сколько глубокое
убеждение, что такой  случай действительно имел место в жизни  Христа. Такой
метод реконструкции  биографии определенной  личности  может показаться  нам
сегодня  странным,  но в  период  раннего христианства  он  применялся очень
широко,  с  той  лишь  разницей,  что источником  вдохновения  для  подобных
операций был, как мы в  свое время  увидим, в  основном Ветхий  завет. Иосиф
Флавий подсказал Луке и другие идеи.
     Например,  несомненно,  из  произведений  Флавия  взято   упоминание  о
переписи населения, проведенной по приказу Квириния;  у других  евангелистов
об этом нет ни слова. Лука же использовал эту информацию, чтобы мотивировать
путешествие Святого семейства в  Вифлеем. Ту же родословную имеет лаконичное
упоминание о галилеянах,  "которых кровь Пилат  смещал с жертвами их" (Лука,
13:1). Смысл его был  бы  непонятен,  если бы мы не  прочитали  в "Иудейских
древностях"  (Флавий,  18, 3, 2) о жестоко подавленных римлянами  волнениях,
причиной которых было то,  что  Пилат на строительство  нового акведука  для
Иерусалима взял сокровища из храма.
     Сконфилд приводит еще ряд таких аналогий. В  рамках выяснения "влияний"
на автора третьего евангелия стоит упомянуть о любопытном наблюдении Роберта