ва, власть имущие в этой структуре фактически исполняли роль 
господствующего класса частных собственников в условиях, когда ни такого класса,
 ни вообще частной собственности еще не существовало. За счет избыточного 
продукта занятых в сельскохозяйственном производстве крестьян в таком 
государстве могли существовать чиновники, воины, ремесленники, слуги и прочие 
специалисты и служащие, чей труд был необходим для нормального функционирования 
все усложнявшейся социально-политической структуры.

С течением времени в этой структуре централизованное распределение избыточного 
продукта в его натуральной форме уже не могло удовлетворять потребности 
общества. Росло имущественное неравенство и увеличивалось индивидуальное 
престижное потребление среди власть имущих. Все большая доля распределявшегося 
прежде в натуральной форме продукта пускалась в оборот и превращалась в товар. 
С усилением товарного обращения появлялся всеобщий эквивалент – деньги. 
Развитие товарно-денежных отношений способствовало разложению прежних 
патриархально-клановых связей и вело к появлению богатых и бедных, имущих и 
неимущих. Бедные лишались имущества (в последнюю очередь земли; долгое время 
земельные участки по общинной традиции не подлежали отчуждению), шли в батраки, 
наемники, а то и продавались в рабство. Безземельные брали земли в аренду у 
преуспевших – появились арендаторы и арендодатели; разбогатевшие мастеровые 
становились владельцами богатых мастерских, удачливые торговцы – богатыми 
купцами и ростовщиками. В результате такого процесса приватизации наряду с 
чиновниками и прочими власть имущими в обществе появился новый класс частных 
собственников. Однако сформировавшееся государство и его аппарат смотрели на 
представителей этого класса как на социальных паразитов и делали все, что от 
них зависело, чтобы уменьшить его роль и поставить препоны его деятельности.

Результатом противостояния частной собственности и государственной власти в 
неевропейских обществах, и прежде всего в тех регионах, которые привычно 
включаются в понятие «Восток», было возникновение своеобразного симбиоза. 
Политическая власть, взяв частнособственнический сектор под свой строгий 
централизованный контроль, смирилась с его существованием, охотно пользуясь 
плодами его деятельности, предприимчивости, инициативы (вплоть до конфискации 
слишком разросшихся состояний). Частнособственнический же сектор, не имевший 
официально-правовых гарантий для своего нормального существования и развития, 
был заинтересован в крепкой власти центра, ибо только она одна могла 
гарантировать его статус, включая защиту от произвола местных властей и, 
главное, от социальных потрясений, в ходе которых больше всего страдала именно 
частная собственность.

Нетрудно заметить, кто в этом симбиозе был главным и кто – подчиненным. Именно 
эта особенность социально-политической структуры восточных обществ обусловила 
не просто иную, более существенную роль политической власти на Востоке 
(«восточная деспотия», «поголовное рабство»), но и принципиально иные ее 
функции. Несмотря на возникновение и существование частного сектора, 
подавляющая доля экономической деятельности в стране по-прежнему находилась под 
контролем государства и его аппарата. По отношению к крестьянам, работавшим на 
казенной земле (число их обычно намного превышало половину всех крестьян 
страны), именно государство выступало в качестве субъекта собственности, именно 
оно – в лице аппарата власти – играло роль господствующего класса. 
Существование и даже преобладание такого рода экономических отношений в 
докапиталистических обществах Востока как раз и было первопричиной, 
первоосновой той принципиальной структурной разницы, которая реально 
существовала (во многом и продолжает существовать) между Востоком и Западом и 
вызвала в восточных обществах к жизни многие отличные от европейских институты 
и традиции.




Социальная структура на 
востоке

Не везде и не всегда политическая власть государства на Востоке была столь 
сильна и всемогуща, чтобы абсолютно доминировать в обществе. Иногда частный 
сектор достигал немалых успехов, значительная часть земель и ресурсов 
находилась во владении отдельных лиц, серьезную роль начинали играть рабство и 
различные формы крепостной зависимости, причем это в равной мере бывало и в 
древности, и в средневековье, и даже в сравнительно недавнее время, вплоть до 
XX в. Словом, конкретная ситуация в различных странах Востока и в разное время 
бывала далеко не однозначной. Однако при всей этой пестроте и неоднозначности 
исторической конкретики существовали и общесоциологические закономерности, 
структурно детерминированные тем самым, что составляло суть власти-собственюсти 
как специфически восточного феномена и что в самых общих чертах сводилось к 
господству в системе социально-экономических отношений взаимосвязей между 
государством («восточной деспотией» с обслуживающим ее аппаратом власти) и 
массой безликих подданных, вносящих в казну ренту-налог. Каковы основные 
особенности этой системы 
отношений?
Первая – невычлененность индивида из коллектива. Эта недифференцированность 
имела свои плюсы и минусы. С одной стороны, именно она препятствова