а полному 
произволу властей, вводя его в определенные рамки, соответствовавшие издревле 
установившимся нормам обычного права, тем самым традициям, которые 
санкционировались и освящались религией. С другой стороны, она вела к тому, что 
вычленившийся из коллектива индивид, прежде всего богатый собственник, хотя и 
не только он, не имел никаких специально оговоренных и тем более официально 
зафиксированных в законодательстве прав, свобод, юридических гарантий для своей 
деятельности и просто своего существования. Это вело к тому, что собственники 
стремились окружить себя большим количеством родственников, земляков, 
прислужников и прихлебателей (клиентов), которые являли собой социальную силу, 
противостоявшую властям. До известной степени поддержка клиентов помогала 
упрочению положения собственников. Однако далеко не всегда. При любой кризисной 
ситуации, конфликте или промахе (например, не данной вовремя или в достаточном 
размере взятке) власть имущий мог проявить свою власть таким образом, что 
собственник (если только он не имел больших связей и престижа) нередко 
оказывался в положении человека, готового отдать почти все, чтобы уцелеть. И 
хотя связи и престиж нередко играли свою роль, в целом борьба собственника с 
представителем власти никогда не была борьбой равных.

Отсюда вторая важная особенность социальной структуры на Востоке: слабость 
отдельных собственников, чье богатство не давало покоя представителям власти и 
чей статус не опирался ни на какие формально санкционированные нормы. Восточные 
собственники, особенно торговцы, порой обладали сказочными богатствами, но они 
предпочитали либо вкладывать их в землю (сдаваемую в аренду), либо проживать. 
Условий для превращения этих богатств в капитал, т.е. для генезиса капитализма, 
там не было. Неудивительно поэтому, что капитализм возник не на богатом Востоке,
 а в полунищей Европе, обогатившейся за счет морских походов и ограбления 
других народов и умело вложившей полученное богатство в дело, т.е. превратившей 
его в капитал.

Третьей из важных особенностей социальной структуры на Востоке (тесно связанной 
с первыми двумя) была корпоративность. Речь идет о многочисленных вертикальных 
гранях и перегородках, о множестве корпораций типа кланов, каст, сект, 
землячеств, общин, цехо-гильдий и прочих объединений, которые включали в себя, 
как правило, бедных и богатых, простолюдинов и высокопоставленных, власть 
имущих и стоящих вне общества слуг и рабов. Эта система вертикальных связей и 
замкнутых корпораций всегда играла во всех странах Востока заметную роль. Ее 
социальная функция заключалась в объединении индивидов в рамки коллектива и в 
противопоставлении этого коллектива (корпорации) всесилию государственного 
деспотизма. Нормы обычного права и санкционированные сакрализованные традиции 
давали этим корпорациям необходимую защиту от произвола. В то же время 
корпоративность облегчала власти систему администрации: чиновнику или суду 
легче было иметь дело с корпорацией и спрашивать с ее главы, предоставляя тому 
право автономно распоряжаться в рамках той или иной подведомственной ему 
корпорации.

Стабильная, сохранявшаяся веками и сознательно культивировавшаяся 
корпоративность сыграла свою решающую роль в оформлении специфики социальной 
структуры на Востоке. В частности – и это можно считать еще одной, четвертой 
важной особенностью ее – речь идет о слабой классовой дифференцированности, о 
второстепенной, даже ничтожной роли классовых антагонизмов, а то и вовсе об их 
отсутствии. Даже в тех редких случаях, когда в той или иной стране Востока 
частный сектор достигал немалых успехов и создавались объективные условия для 
заметной роли классовых антагонизмов в полном смысле этого слова, система 
корпораций играла свою сглаживающую, приглушающую антагонизмы роль. В рамках 
касты и богатый, и работавший на него бедняк, всегда, прежде всего, ощущали 
свою принадлежность к одной и той же касте и свою отчужденность по отношению ко 
всем остальным кастам. В большом клане работавшие на главу-землевладельца 
бедные члены клана, отдаленные его родственники, никогда не считали главу клана 
эксплуататором. Он был старшим родственником, руководителем клана, считался 
благодетелем (именно потому, что позволял другим выжить, обрабатывая его землю 
на правах арендатора либо батрака). Примерно такой же патерналистский характер 
имели отношения в рамках крестьянской общины, цехо-гильдий.

Выработанные веками корпоративные и патронажно-клиентские связи были закреплены 
традициями и освящены религией. Система этих связей стала основой социальной 
структуры, причем консервативность ее вполне соответствовала интересам 
политической власти восточного государства. Именно тесная взаимосвязь и 
взаимозависимость государства и социальной структуры в странах Востока 
создавали условия для неизменности, стабильности, даже застойности. Государства 
могли разрушаться, гибнуть, появляться заново; династии и даже господствующие 
этносы с легкостью сменяли друг друга на престоле, у руля правления, в системе 
администрации, но структура общества, опиравшаяся на его микроструктуру, т.е. 
на незыблемые корпорации, сохранялась при этом почти без изменений. Более того, 
все вновь возникавшие государственные образования охотно брали эту стабильную 
структуру под свою защиту и заботливо предохраняли ее от перемен. Тем самым все 
политические и даже социальные кризисы обычно не вели к внутреннему 
структурному обновлению, к выходу за пределы докапиталистической формации.




Религия на 
востоке

Нетрудно представить, какую большую роль в таких обществах играла религия. 
Прежде всего, она санкционировала и освящала политическую власть, 
способс