кружающей среды и т.п. – все это неизбежно вело к тому, что сознание 
сапиентного человека с первых же его шагов определялось не столько вытекавшими 
непосредственно из опыта строго логическими причинно-следственными связями, 
сколько связями эмоционально-ассоциативными, иллюзорно-фантастическими. Речь 
идет не о «мыслящем дикаре», не об «абстрактно рассуждающем индивиде». Именно в 
рамках коллектива, например небольшой орды в 20-50 человек, в трудовой 
деятельности (охота, добывание пищи, выделка орудий, оборудование жилища, 
поддерживание огня и т.п.), в постоянном социальном общении, в процессе 
семейнородовых контактов и событий (обмен женщинами и брачные связи, рождение и 
смерть) складывались и укреплялись примитивные первичные представления о 
сверхъестественных силах, повелевающих миром, о духах-покровителях данного 
коллектива, о магических связях между желаемым и действительным. Становление 
такого рода иллюзорно-фантастических представлений можно продемонстрировать 
применительно к верхнепалеолитическому сапиентному дикарю двумя важными 
нововведениями, характерными именно для его эпохи и отличавшими ее от эпохи 
досапиентных предлюдей.

Во-первых, это практика захоронений. Пещерный сапиентный человек хоронил своих 
близких в специальных погребениях, причем покойники проходили через обряд 
определенной подготовки их к загробной жизни: тело их покрывали слоем красной 
охры, рядом с ними клали предметы обихода, украшения, утварь и т.п. Это 
означает, что хоронивший своих умерших коллектив уже имел зачаточные 
представления о загробном существовании. И сколь бы еще смутными ни были эти 
представления, из них явствует, что загробная жизнь казалась 
верхнепалеолитическим людям продолжением жизни земной. Другими словами, в эпоху 
верхнего палеолита уже сложились идеи о существовании наряду с, реальной жизнью 
иного мира – мира умерших и духов: считалось, что покойники могут как-то влиять 
на жизнь живых (чем, в частности, и объясняется особая забота о мертвых).

Во-вторых, это практика магических изображений в пещерной живописи, появившейся 
именно с началом верхнего палеолита, с возникновением сапиентного человека. 
Подавляющее большинство известных науке пещерных рисунков – это сцены охоты, 
изображения людей и животных, либо людей, ряженных в животные шкуры, а то и 
просто полулюдей-полуживотных. Эти изображения свидетельствуют о том, что 
первобытные люди верили в существование сверхъестественных связей между людьми 
и животными, а также в возможность воздействовать на поведение животных с 
помощью магических приемов, посредством обладающих могуществом в мире духов их 
покойных предков, либо при помощи посредников между живыми и умершими, т.е. 
различного рода колдунов и шаманов.

Эти связи между людьми и животными, опосредствованные к тому же известным 
верхнепалеолитическому человеку культом плодородия и размножения (статуэтки 
женщины-матери с подчеркнутыми половыми признаками часто встречаются на 
стоянках пещерных людей, раскапываемых археологами), получили в представлении 
первобытных коллективов на стадии их трансформации из орд в родовые группы 
вполне определенное религиозное осмысление. Речь идет о тотемизме.

Тотемизм возник из веры той или иной группы людей в их родство с определенным 
видом животных или растений, скорее всего, первоначально именно тех, что 
составляли основу пищи данного коллектива. Постепенно он превратился в основную 
форму религиозных представлений возникающего рода. Члены родовой группы 
(кровные родственники) верили в то, что они произошли от предков, сочетавших в 
себе признаки людей и их тотема (т.е. полулюдей-полуживотных, 
полулюдей-полурастений, различного рода фантастических существ и монстров). 
Тотемная родовая группа обычно носила имя своего тотема и свято почитала его. 
Вначале почитание, видимо, не исключало, а даже предполагало употребление 
тотемных животных и растений в пищу; причем именно этот факт (т.е. потребление 
мяса тотема) мог натолкнуть на мысль о родстве человека и его тотема – ведь оба 
они в конечном счете состояли из одной и той же субстанции. Однако такого рода 
связи между людьми и тотемами относятся к глубокому прошлому, и косвенно об их 
существовании могут свидетельствовать лишь древние предания, как, например, 
сохранившиеся среди австралийских аборигенов мифы, свидетельствующие о 
первоначальной-тесной связи между тотемными представлениями и охотой с ее 
охотничьей магией и маскировкой людей в шкуры животных.

Тотемные представления сыграли огромную роль в процессе формирования родового 
общества: именно они более всего способствовали отграничению группы сородичей 
от остальных, возникновению четкого представления о своих, т.е. принадлежавших 
к данному тотему, на которых строго распространялись уже выработанные веками 
нормы и обычаи, и чужих, не принадлежавших к этому тотему и тем самым как бы 
стоявших вне всех принятых норм и обычаев данного коллектива. Эта важная 
социальная роль тотемизма сказалась и на характере эволюции тотемистических 
представлений. С течением времени, по мере укрепления родовой структуры, на 
передний план стало выдвигаться представление о тотемном первопредке с его 
смешанным зооантропоморфным обликом, о тотеме как о близком родственнике, о 
брачных связях между человеком и его тотемным родственником. Наконец, возникло 
представление о реинкарнации, т.е. о возможном перевоплощении человека (в 
частности, умершего предка) в его тотем и обратно. Все это вело, с одной 
стороны, к усилению культа мертвых