несколько ином варианте: «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди,
 продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и 
приходи и следуй за мною» (19:21). Отрывок из Евангелия назореев проникнут 
живым сочувствием к тем, кто нищенствует и умирает с голоду; богатство кажется 
злом именно по сравнению с их бедностью. В Евангелии от Матфея акценты 
переставлены. Отказ от богатства выступает здесь лишь как средство стать 
совершенным и получить награду на небесах: важно не реальное улучшение 
положения нищих, а достижение духовного совершенства. Другими словами, 
богатство дурно не само по себе, а как цепь, привязывающая человека к мирским 
делам.
      При внимательном сопоставлении этих двух отрывков создается впечатление, 
что слова «и будешь иметь сокровище на небесах» вставлены позднее в сложившийся 
текст речения: они не вяжутся с последующим «и приходи и следуй за мною» (после 
получения сокровища на небесах?). Апокрифическая версия этого диалога связана с 
теми же настроениями христиан из социальных низов, которые породили 
представление о материальном изобилии в царстве божием, отраженное в рассказе 
Папия.
      Особенностью учения эбионитов было резко отрицательное отношение к 
жертвоприношениям и проповедь аскетизма, в частности отказа от мясной пищи. В 
одном из дошедших до нас фрагментов евангелия эбионитов Иисус говорит: «Я 
пришел отменить жертвоприношения. Если вы не оставите жертвоприношений, гнев 
божий не оставит вас». Однако не все первые христианские группы стояли на этих 
позициях: например, согласно Евангелию от Марка, Иисус велит исцеленному им 
человеку принести за это, «что повелел Моисей» (1:44). Осуждение 
жертвоприношений встречается уже в Ветхом завете, в частности в тех текстах 
Книги Исаии, которые были созданы после возвращения иудеев из Вавилонии по 
разрешению персидского царя Кира, а также в Псалмах. Эбиониты продолжили эту 
линию. Интересно, что в новозаветном Послании к евреям (автором которого не 
признавали Павла уже некоторые христианские писатели) в уста Иисуса 
вкладываются следующие слова из псалма: «Жертвы и приношения ты не восхотел, но 
тело уготовал мне» (39:7-9). В тексте Септуагинты, по которому цитируется этот 
псалом, вместо «тело» стоит «уши» («ты открыл мне уши»). Смысл фразы, 
приведенной в Послании к евреям, заключается в том, что Иисус принес в жертву 
свое тело и тем самым сделал ненужными все жертвоприношения. Вероятно, Иисус 
произносил эти слова в евангелии эбионитов, а оттуда они попали в Послание к 
евреям (в канонических евангелиях такого речения нет).
      В отдельных эпизодах из иудеохристианских евангелий больше бытовых 
деталей, чем в соответствующих местах Нового завета, персонажи имеют конкретную 
социальную характеристику. Например, в новозаветном Евангелии от Иоанна 
рассказывается, что после ареста Иисуса за ним последовал Петр и «другой 
ученик», который был знаком первосвященнику (18:15). В Евангелии назореев было 
дано объяснение, откуда этот ученик был известен жрецам: он продавал им рыбу. А 
вот эпизод с излечением человека с сохнущей рукой: в Евангелии от Матфея Иисус 
излечивает в синагоге человека с сухой рукой; человек этот не говорит ничего; 
весь эпизод служит иллюстрацией к словам Иисуса о том, что и в субботу можно 
творить добро. В Евангелии назореев этот человек наделен индивидуальностью: он 
каменщик, болезнь руки лишает его возможности заниматься своей профессией. Он 
обращается к Иисусу: «Я был каменщиком и зарабатывал на жизнь своими руками, я 
прошу тебя, Иисус, возврати мне здоровье, чтобы я не просил с позором 
милостыни». Здесь ярко отражена психология трудящегося человека: просить 
милостыню для него позор. Этих деталей нет в новозаветных евангелиях; для людей,
 создавших их, в нищенстве, как и телесном уродстве, не было ничего позорного. 
В известном смысле существование нищих (Если в первоначальной христианской 
традиции слово «нищие» (бедняки), вероятно, означало «эбиониты» и было 
самоназванием христиан, то затем, по мере расширения этнического и социального 
состава христианских общин, это слово стало восприниматься в своем прямом 
значении) было необходимым компонентом в христианской системе ценностей: и 
потому, что бремя страданий, преодоление искушений мыслилось как путь к царству 
божию, и потому, что помощь нищим давала возможность богатым достичь 
«совершенства».
      Образы ученика, продающего рыбу, и каменщика, исцеленного Иисусом, 
отражали те социальные слои, среди которых создавались иудеохристианские 
евангелия. Те же люди в Апокалипсисе Иоанна предсказывали гибель ненавистного 
Рима («пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда 
своего напоил все народы» (14:8). Но в том направлении христианства, которое 
отстаивал Павел и которое в конечном счете получило наибольшее распространение, 
провозглашалась возможность спасения через веру в Христа для всех – иудеев, 
эллинов, варваров, рабов и свободных. Здесь не только раб приравнивался к 
свободному, а варвар – к эллину, что было очень важно для самосознания всех 
неполноправных жителей Римской империи, но и свободные приравнивались к рабам, 
а иудеи – к скифам. Низы общества уже не получали преимущества перед верхами, а 
иудеи – перед другими народностями. И нищий, и приближенный императора, 
согласно этому учению, одинаково нуждались в спасении и одинаково могли 
спастись. Поэтому и социальная принадлежность персонажей новозаветных сказаний 
(там, где эта принадлежность не была прочно закреплена традицией) стала 
несущественной: исцеленный сухорукий каменщик оказывается просто неизвестным 
человеком.
      Иначе, чем в каноне, в Евангелии евреев изложена и притча о талантах. В 
Евангелии от Матфея рассказывается, что один человек, отправляясь в чужую 
страну, дал трем своим рабам по нескольку талантов (мера веса) серебра. Двое из