мое благоволение» (3:17). Казалось бы, разница между двумя рассказами 
несущественна, а между тем за ней стоят совершенно различные трактовки образа 
Иисуса. В иудеохристианских евангелиях (возможно, также и в Евангелии от Марка, 
где нет рассказа о чудесном рождении Иисуса) голос обращался к Иисусу, возвещая 
ему о его предназначении, Иисус получил знамение, что в него вошел святой дух, 
и поэтому он начал свою проповедническую деятельность. В Евангелии же от Матфея 
знамение было не для Иисуса, а для Иоанна и окружавших людей: «Сей есть сын 
мой…» Иисус – сын божий не мог не знать о своей миссии; Иисус – сын Иосифа и 
Марии узнал о ней из слов святого духа, который будет «покоиться в нем». В 
Евангелии евреев происходит как бы мистическое соединение духа и человека, 
воплотившего в себе всех ожидавшихся пророков, «сынов духа святого». В 
арамейском тексте «дух» мыслился как мать, а не как отец, ибо по-арамейски ruah 
(дух) женского рода. Это выражало представление о новом – от духа – рождении. У 
Иисуса, таким образом, была мать во плоти и мать в духе, и именно соединение с 
матерью-духом сделало Иисуса мессией. Такая концепция противоречила учению о 
богочеловеке; мать-дух, вероятно, уже не фигурировала в устной проповеди 
христиан, говоривших по-гречески (в греческом языке «дух» среднего рода). И в 
евангелии эбионитов и в Евангелии евреев важнейшим актом в деятельности Иисуса 
было крещение. Эта традиция отражена и в самом раннем каноническом Евангелии от 
Марка, которое тоже начинается с крещения Иоанном народа и прихода к нему 
Иисуса; сразу же после крещения Иисус проходит искушение в пустыне (эпизод, 
свидетельствующий о восприятии Иисуса человеком, а не божеством) и затем уже 
начинает проповедь. В дальнейшем в других канонических евангелиях происходит 
переосмысление древней традиции; мессианство Иисуса для почитателей этих 
евангелий определялось его рождением, а не крещением. Характерно, что в 
Евангелии от Иоанна, где Иисус с самого начала провозглашен Словом божьим 
(логосом), нет описания его крещения, хотя Иоанн Креститель упомянут.
      В Евангелии евреев Иисусу предсказывается вечное царствование – здесь 
опять ярко выражена вера в приход царства божия на земле. Этих слов в 
соответствующих местах канонических евангелий нет.
      Сравнение двух версий о крещении Иисуса позволяет сделать вывод, что вера 
в непорочное зачатие сравнительно позднего происхождения. Это косвенно 
подтверждает и противник эбионитов Ириней, писавший о них: «безрассудны также 
эбиониты, которые не принимают в свою душу соединения бога и человека, но 
пребывают в старой закваске плотского рождения». Здесь ясно подчеркивается, что 
учение эбионитов старое.
      В новозаветных евангелиях от Марка и Матфея упоминаются братья и сестры 
Иисуса: «Не плотников ли он сын? не его ли мать называется Мария, и братья его 
Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры его не все ли между нами?» (Мф. 
13:55-56; Мк. 6:3). Поскольку у первых христиан не было представлений о 
непорочном зачатии, существование у Иисуса братьев и сестер казалось им вполне 
естественным. Но затем, в процессе обожествления образа Иисуса, он стал 
мыслиться как сын божий. Под влиянием древних мифов появилась идея непорочного 
зачатия (от соединения божества с земной женщиной). В Евангелии от Матфея 
объединены и рассказ о непорочном зачатии, и поименное перечисление братьев 
Иисуса, взятое из более ранних писаний. Однако с распространением веры в 
непорочное зачатие и в девственность Марии наличие сестер и братьев Иисуса 
стало ощущаться как противоречие, не соответствующее этой вере. В церковных 
кругах возникла целая дискуссия. Ориген (начало III в.) считал, например, что 
эти братья и сестры – дети Иосифа от первого брака. В IV в. было выдвинуто 
утверждение, что речь идет о двоюродных братьях. Эта концепция по сей день 
господствует в католической и православной церквах.
      Отсутствие у иудеохристиан идеи Иисуса-богочеловека, рожденного Марией, 
на которую «сошел» дух святой (Лк. 1:35), видно и из другого отрывка Евангелия 
евреев, где сказано от имени Иисуса: «Дух святой – матерь моя». В этой фразе 
ощущается связь с арамейской традицией: дух святой представляться жителям 
Палестины не мог отцом Иисуса. Сама мысль о зачатии Марией от духа святого 
могла возникнуть только в среде, где не говорили по-арамейски. Вплоть до 
официального признания в IV в. основных христианских догматов споры о 
непорочном зачатии не затихали. Одни группы, подобно иудеохристианам, считали 
Иисуса только человеком, другие – только богом (святым духом), принявшим 
человеческий облик.
      Кроме расхождения по вопросу о том, кем явился в этот мир Иисус – 
пророком (в Евангелии евреев сказано: «Из всех пророков я ждал тебя») или 
богочеловеком, между иудеохристианскими и каноническими евангелиями 
существовали и другие отличия. У иудеохристиан было резче выражено требование 
отказа от богатства. В отрывке из Евангелия назореев (или евреев) приводится 
разговор Иисуса с богатым человеком: «Сказал ему другой богач: Учитель, какое 
доброе дело совершая, я буду жив? Сказал ему: Человек, поступай согласно Закону 
и пророкам. Отвечал ему: поступал. Сказал ему: Ступай, продай все, чем ты 
владеешь, отдай нищим и следуй за мной». Далее в отрывке рассказывается, что 
эти слова не понравились богачу, и тогда Иисус стал упрекать его: «Много 
братьев, сынов Авраама, покрыты грязью и умирают с голоду, а твой дом полон 
богатства и ничего достойного не переходит к ним». Кончается рассказ знаменитой 
фразой, вошедшей и в новозаветные евангелия: «Легче верблюду (возможен и другой 
перевод – канату (В древнегреческом языке слова «верблюд» (камелос) и «канат» 
(камилос) различались только одной буквой. «Игольным ушком» называли узкую 
дверцу в Иерусалимском храме)) войти в игольное ушко, чем богатому в царство 
божие».
      Разговор Иисуса с богатым юношей передается и в Евангелии от Матфея, но в