у людей, принадлежащих к общественным низам: на стене одного из помещений, где 
жили помпейские гладиаторы, тщательно выведено полное имя философа – Луций 
Анней Сенека. Читал ли когда-нибудь гладиатор, написавший это имя, сочинения 
Сенеки или просто слышал об его взглядах, нам не дано узнать, но оно несомненно 
служило утешением рабу или бедняку, подавшемуся в гладиаторы, но тяготившемуся 
своим положением.
      Правда, представители господствующих слоев римского общества не слишком 
охотно следовали советам Сенеки. Смягчение в положении рабов, которое 
начинается в период Ранней империи в связи с общими экономическими переменами в 
организации хозяйства, было медленным и не воспринималось ими как реальное 
улучшение. Ощущение безысходности было господствующим. Тот же Сенека пишет, что 
многие рабы кончают жизнь самоубийством: бросаются с крыш или пронзают себя 
железом. Рабыни убивали своих новорожденных детей. Впрочем, эти явления были 
характерны не только для рабов, бедняки также кончали самоубийством и всеми 
способами старались воспрепятствовать увеличению числа детей в семье (вплоть до 
их убийства и подкидывания).
      Жизнь в провинциях в I в. н. э. была не менее сложной и противоречивой, 
чем жизнь в Италии. Я остановлюсь главным образом на характеристике восточных 
провинций, где раньше, чем на западе, появились христианские общины. В I в. н. 
э. провинциалы медленно приходили в себя после бесчисленных грабежей, 
разрушений, которыми сопровождались гражданские войны (особенно пострадали 
малоазийские провинции). Города постепенно начинают отстраиваться, 
устанавливается определенный порядок взимания налогов, посланные императором 
доверенные лица следят за всей внутренней жизнью провинций. Однако отношение 
греческих городов к императорской власти в I в. колебалось в значительных 
пределах: от невыполнения распоряжений (на открытые выступления мало кто 
решался) до унизительного раболепствования. Примером первого может служить 
город Кизик, жители которого не пожелали достроить храм Августу и были за это 
наказаны Тиберием; примером второго – город Стратоникея, который поставил 
специальную надпись, рассказывающую, что оракул главного городского святилища 
давал прорицания «о вечной власти господ римлян». Эти колебания были связаны с 
противоречивостью положения греческих самоуправляющихся городов в системе 
империи, с расхождением между формой и реальным политическим содержанием, 
которое проявлялось в провинциях не менее остро, чем в самом Риме. Формально 
императоры признавали самоуправление многих городов: письма, адресованные им, 
начинались вполне уважительной формулой: «Император Цезарь, божественного Юлия 
сын… архонтам, совету, народу священного и неприкосновенного полиса рососцев» – 
таково начало письма императора Августа жителям г. Рососа; подобная же формула 
употреблена и в письме Клавдия жителям Иерусалима. Но за этими формулами, как 
бы признающими права народа и выборных органов, скрывается жесткий приказ, даже 
если он облекается в форму «совета» («вы бы хорошо поступили, если бы приняли 
постановление»…); правда, в наиболее важных случаях указывается прямо 
«император постановил».
      Греческие полисы продолжали издавать различные постановления, но 
подавляющее большинство дошедших до нас декретов очень мало информативны, хотя, 
как правило, весьма многословны. Главным образом это почетные декреты в честь 
богатых благодетелей, членов императорской администрации, надписи, выражающие 
верноподданнические чувства по отношению к императору. Всякое сколько-нибудь 
важное решение согласовывалось с римской администрацией (вплоть до вопроса о 
строительстве общественных бань или переноса храма из одного места в другое).
      Естественно, что в таких условиях самоуправление постепенно теряло свой 
смысл; участие в нем превращалось в способ выдвинуться и выслужиться перед 
центральной властью. С I в. н. э. главные должностные лица (архонты, члены 
городского совета – буле) выбирались из определенного круга семей, которые 
договаривались между собой и выставляли одного кандидата на каждую должность. 
Таким образом, народ на деле был отстранен от выборов.
      Городские власти боялись стихийных сборищ народных масс, чем бы они ни 
были вызваны; так, например, в Деяниях апостолов (19:23) рассказывается об 
одном эпизоде, связанном с пребыванием апостола Павла в Эфесе (эпизод этот вряд 
ли мог быть выдуман авторами Деяний, настолько он соответствует общему духу 
эпохи): ремесленники, серебряных дел мастера, изготовлявшие в качестве 
сувениров маленькие модели храма Артемиды Эфесской, были возмущены 
выступлениями христианских проповедников против богини; они собрались в театре 
(по-видимому, к ним присоединились и просто любопытствующие) и начали 
выкрикивать обвинения против этих проповедников и хвалу Артемиде. Городские 
власти были напуганы не христианами, а сборищем толпы; один из представителей 
городского управления убеждал недовольных ремесленников действовать законным 
порядком (обратиться в суд или к наместнику провинции – проконсулу) и разойтись,
 «ибо мы находимся в опасности – за происшедшее ныне быть обвиненными в 
возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое 
сборище. Сказав это, он распустил собрание» (19:40).
      Итак, и в провинциальных городах основные массы населения – не только 
рабы или чужаки, как это было в полисах классической Греции, но и люди, 
считавшиеся гражданами данного города, – были, по существу, отстранены от 
управления.
      Хотя формально каждый город имел свое гражданство (были афиняне, 
коринфяне, александрийцы и т. д.), но приобрести это гражданство было 
достаточно просто; многие люди, главным образом богатые, могли быть гражданами 
нескольких городов; в одной из эпиграмм I в. высмеивается легкость, с которой 
можно стать гражданином некогда прославленных Афин за ничтожную взятку: «Только