веру любые муки. Многие из них были связаны тесными узами с окружающим их миром.
 В страхе перед гибелью на аренах амфитеатров они пытались различными способами 
обмануть или подкупить своих преследователей. Если это им не удавалось, они 
вынужденно отрекались от своей веры, но, когда ситуация менялась, стремились 
снова вернуться в христианскую общину. Таким людям нужен был кто-то, кто бы мог 
простить и принять их обратно. Естественно, что клир опирался на таких людей.
      Епископы III в. не только судили или прощали совершивших проступки 
христиан, они высказывали свое мнение относительно их поведения и в обыденной 
жизни. Общая тенденция заключалась в смягчении аскетических требований, которые 
были выдвинуты первыми христианами. Так, упоминавшийся уже римский епископ 
Каллист разрешил женщинам, если они не имеют возможности выйти замуж, 
сожительствовать с рабами.
      Важной функцией епископов было управление имуществом. В IV в. 
Антиохийским собором было принято решение, которое вменяло в обязанность 
клириков знать, что входит в состав имущества общины, которым распоряжается 
епископ. Вероятно, злоупотребления в этом деле были достаточно часты.
      Епископы производили отбор священных книг – они определяли, какие из них 
могут читать верующие, а какие следует использовать во время богослужений 
(известно, например, что около 200 г. сирийский епископ Серапион сначала 
разрешил своей пастве читать Евангелие Петра, а затем, изучив его, решил, что 
оно не соответствует учению церкви, и запретил чтение этого произведения). По 
существу, в руках епископа оказались сосредоточены функции вероучителя, пророка,
 надзирателя. Истинность христианского учения определялась (во всяком случае, к 
этому стремились епископы) уже не устной традицией и даже не писаниями 
апостолов, а словом и решением епископа, на которого перешла «апостольская 
благодать». Экклесий как собраний верующих для совместных трапез, для 
выслушивания вдохновенных речей пророков и пророчиц больше не было. Женщины 
были отстранены от церковных должностей, даже низших. Совместные трапезы 
верующих перестали практиковаться. Сложился порядок богослужения, во время 
которого клирики читали отрывки из писаний, признанных священными, и 
произносили проповеди; само слово епископа стало обрядом. Та благодать, которая 
в глазах верующих была сосредоточена в церкви как некоем предвечно существующем 
образе, с точки зрения сторонников епископальной церкви, перешла на епископа. В 
III в. епископ Киприан писал: «Тебе надлежит знать, что епископ в церкви, а 
церковь в епископе и кто не с епископом, тот вне церкви».
      Внешним выражением изменений, происшедших в христианских общинах, было 
появление особых зданий для богослужений (там, где христиане имели возможность 
их строить). Когда-то, во времена зарождения христианства, проповеди 
произносились, как уже говорилось, и в частных домах, и под открытым небом – 
везде, где собирались верующие (как сказано в одном из «речений Иисуса», 
найденном в Египте на папирусе: «…и там, где один, я говорю вам это, я с ним»). 
Но епископальная церковь стремилась к особой торжественности богослужения, 
которая заменила бы пылкое слово странствующего пророка. Нужно было создать 
обстановку, которая отличалась бы от обстановки повседневной жизни. Для 
собраний христиан стали использоваться специальные помещения, где проходили 
богослужения и совершались обряды. Такие здания назывались «господним домом» 
(по-гречески – кириакон, отсюда произошло русское слово «церковь» и немецкое 
«кирхе»). Археологам удалось обнаружить и раскопать такую церковь III в. в 
небольшом месопотамском городе Дура-Европос. В более позднее время христиане 
стали строить церковные здания по всей империи.
      Картина всесилия епископов (чья власть отождествлялась с властью самого 
бога), складывающаяся на основании писаний руководителей и идеологов 
ортодоксального направления в христианстве (Впервые слово «ортодоксы» употребил 
Климент Александрийский для обозначения людей, обладающих чистой верой, без 
рефлексии. Впоследствии, в IV в., победившая церковь приняла название 
католической (всеобщей) ортодоксальной (православной) церкви), была, однако, 
скорее идеалом, чем реальной действительностью. Выдвижение во II в. в 
христианских общинах епископов не означало еще создания единой церковной 
организации. Епископальные общины разных областей соблюдали свои обычаи. Так, 
известно, что в течение долгого времени у христиан не было единообразия в 
праздновании пасхи, праздника воскресения Иисуса. Малоазийские христиане, 
следуя древней иудеохристианской традиции, праздновали этот день по иудейскому 
лунному календарю 14 нисана; в Риме пасха праздновалась христианами не каждый 
год и в другой день – в первое воскресенье после первого полнолуния после 
весеннего равноденствия. Сохранился рассказ о том, что епископ Смирны Поликарп 
приезжал в Рим и вел переговоры с римскими христианами по поводу этого 
расхождения. Но согласие достигнуто не было, и христиане Малой Азии продолжали 
праздновать пасху по иудейскому календарю. В конце II в. римский епископ Виктор 
выступил с осуждением их за это и объявил их неистинными христианами. Но в 
защиту малоазийских христиан подняли голос другие епископы, и Виктору пришлось 
отступить.
      Далеко не все христиане признавали авторитет епископов. Как реакция на 
проповедь о тождестве церкви и ее руководителей, на отход от демократических 
идеалов первоначального христианства во II в. появляется новое течение в 
христианстве – монтанизм. Основателем этого учения был Монтан, в прошлом жрец 
фригийский богини Кибелы, который принял христианство и начал проповедовать в 
ряде областей Малой Азии, главным образом в своей родной Фригии. Монтан и его 
сторонники возродили общие трапезы христиан, во время которых – как когда-то в 
малочисленных экклесиях I в. – проповедовали пророки и пророчицы (среди 
сподвижников Монтана называют двух пророчиц – Максимиллу и Присциллу); Монтан