учил, что любой верующий может обрести дар пророчества. Монтанисты предвещали 
скорое наступление второго пришествия и Страшного суда. Это пришествие, 
согласно Монтану, должно произойти в небольшом фригийском городе Пепузе, 
который монтанисты называли небесным Иерусалимом. Сотни сторонников нового 
учения шли в Пепузу, бросая свои дома. Монтан призывал к аскетизму, расторжению 
браков и посту, чтобы верующие очищенными встретили новый приход мессии. 
Монтанисты открыто заявляли о своей принадлежности к христианству и в своем 
фанатизме готовы были пойти на мученичество. Это был один из последних 
всплесков надежды на скорое наступление царства божия на земле. Ее питал 
начавшийся кризис империи. В монтанизме проявился также протест верующих против 
складывающейся жесткой организационной структуры церкви. Мы мало знаем о 
вероучительных расхождениях между монтанистами и остальными христианами. 
По-видимому, основное, что вызывало тревогу у ортодоксальных христиан, – 
попытка возрождения древней пророческой традиции. Один из христианских 
писателей – Иероним ставил в вину монтанистам прежде всего их отношение к 
епископам: «У нас первое место занимают епископы, – писал он, – у них епископы 
на третьем месте, а первое место занимают патриархи города Пепузы во Фригии, а 
второе – так называемые товарищи, и, таким образом, епископы оказываются на 
третьем, почти последнем месте». Монтанизм представлял серьезную опасность для 
епископальной церкви, и поэтому она всячески стремилась предотвратить 
распространение этого движения, опиравшегося на достаточно широкие круги 
верующих. За призывами монтанистов стоял авторитет древней традиции первых 
христианских проповедей, может быть, поэтому с монтанистами почти не велись 
теоретические споры. Епископы решили собрать местные съезды (соборы), которые 
должны были осудить монтанизм и выработать единую линию поведения в отношении 
этого учения. Местные соборы общались друг с другом; те руководители 
христианских общин, которые не могли прибыть на собор, передавали свое мнение 
письменно. Так было получено осуждение монтанизма от «лионских мучеников» – 
христиан Лугудуна, которые находились в тюрьме: с ними связывались через 
навещавших их единоверцев. Правда, находясь в экстремальных условиях, в 
ожидании гибели по приговору римских властей, узники Лугудуна призвали к 
примирению с отколовшимися малоазийскими христианами. Перед лицом репрессий со 
стороны римского государства им представлялось необходимым сохранение единства 
христиан. Но примирить епископальные церкви с монтанистами было невозможно. 
Осуждение монтанистов епископальными церквами подействовало на колеблющихся, но 
распространение монтанизма не прекратилось. Борьба приняла настолько острый 
характер, что ортодоксальные христиане (прежде всего, конечно, их руководители) 
стали выдвигать против монтанистов самые чудовищные обвинения. Так, римский 
епископ Сотер заявил, что монтанисты во время своих трапез используют кровь 
младенцев и совершают ритуальные убийства. Это обвинение было рассчитано не 
столько на то, чтобы отвратить от монтанистов рядовых христиан (последние вряд 
ли могли воспринять его всерьез – они достаточно часто слышали подобные 
обвинения и в свой адрес от язычников), сколько на то, чтобы подставить 
монтанистов под удар со стороны римских властей, которые не преминут ухватиться 
за подобные выдумки как за предлог для разгрома монтанистов. Епископы, будучи 
не в состоянии сами сломить монтанистское движение, пытались, таким образом, 
расправиться с ним руками римских чиновников и легионеров. По-видимому, были и 
прямые столкновения между монтанистами и их христианскими противниками. 
Церковный писатель Евсевий сообщает, что монтанисты называли последних 
«пророкоубийцами». Движение монтанистов, несмотря на ожесточенную борьбу против 
него, просуществовало довольно долго: известно, что в VI в. император Восточной 
Римской империи Юстиниан запретил совместные трапезы сторонников монтанистского 
учения.
      Борьба с монтанизмом, как и борьба с гностическими учениями, ускорила 
создание христианского канона – списка священных книг. Фрагмент одного такого 
списка, составленного в Риме около 200 г., дошел до нашего времени (Это так 
называемый фрагмент Муратори (назван по имени обнаружившего его ученого). В нем 
перечисляются новозаветные евангелия, «Деяния всех апостолов в одной книге», 
послания апостолов (за исключением Послания к евреям, Второго послания Петра, 
Послания Иакова и трех посланий Иоанна). Относительно апокалипсисов там 
сказано: «Мы признаем только Апокалипсис Иоанна и Апокалипсис Петра, который 
некоторые из наших не хотят читать в церкви». Таким образом, канон, 
составленный на рубеже II-III вв., не был окончательным. Апокалипсис Петра был 
впоследствии отвергнут церковью, а опущенные послания включены). Важно было 
также добиться координации действий между отдельными епископальными общинами. 
После соборов, осудивших сторонников Монтана, съезды епископов отдельных 
областей превращаются в важный фактор становления христианской догматики и 
церковной организации. В III в. особое положение среди епископов той или иной 
провинции стал занимать епископ общины из главного ее города, который считался 
как бы первенствующим над остальными епископами и мог созывать поместные соборы.
 К началу IV в. выделились епископы Рима, Александрии, Антиохии, которые 
получили юрисдикцию над клириками больших округов. После основания 
Константинополя такое же положение занял и епископ этого города. Ведущие 
епископы стали называться митрополитами (от греч. metrpolites – человек из 
главного города, метрополии). Наименование римского епископа «папой» 
распространяется с V в. Параллельно с усложнением иерархии высших служителей 
церкви увеличивается и число различных низших ее чинов: появляются помощники 
дьяконов, чтецы, разнообразные служки. Церковь превращается в иерархичную 
многоступенчатую организацию, в которой низшие чины зависят от высших. Но 
единства в этой организации по-прежнему не было: епископы не обладали таким