единственной цели – взыскивали с вас лишь то, что необходимо для поддержания 
мира… Во всем остальном мы с вами равны: вы командуете многими из наших 
легионов, вы управляете провинциями, и этими и другими; нет ничего, что было бы 
доступно нам и недоступно вам… Любите же и охраняйте мир, любите и охраняйте 
Город (т. е. Рим. – И. С.), который все мы, и победители, и побежденные, с 
равным правом считаем своим». Итак, здесь выражена идея единого государства, 
где провинциалы и римляне, по существу, равны. Что же касается податей, которые 
выкачивались этим совершенным бюрократическим аппаратом, то императорское 
правительство стремилось внушить населению, что взимаются они для его же пользы,
 для поддержания порядка и мира, «римского мира», pax romana, который 
провозглашался величайшим достижением империи. Мир означал прекращение 
внутренних раздоров и широких внешних завоеваний (от которых Антонины 
отказались со времени правления Адриана). Это был мир римский, т. е. 
общеимперский, поскольку империя все больше и больше становилась единой в 
результате романизации. На деле умиротворение, как пишет советский историк Г. С.
 Кнабе, «означало широко и глубоко проведенную монополизацию политических 
решений принцепсом и его ближайшим окружением и соответственно отделение народа 
от политики, переставшей быть близким и жизненно важным для него делом» (Кнабе 
Г. С. Римское общество в эпоху Ранней империи. – История древнего мира, т. 3, с.
 84).
      Урбанизации и романизации западных провинций способствовали поселения 
ветеранов: отслужившие срок службы солдаты получали земельные наделы и 
образовывали поселения, которые часто со временем превращались в 
самоуправляющиеся города. Прошедшие длительную выучку в римской армии ветераны 
приносили с собой римские обычаи, латинский язык военных команд, разнообразные 
культы, с которыми они познакомились во время походов и гарнизонной службы в 
самых разных уголках империи. Ветераны были той реальной живой силой, которая 
способствовала нивелировке не только форм управления, но и обыденной жизни 
провинций. Со II в. и в восточных провинциях начинает ощущаться эта нивелировка.
 Трудно найти город, в котором не было бы амфитеатра: сначала их строили 
римляне (как правило, жрецы императорского культа), но затем они стали 
строиться и на средства городской казны. Рядом с древними многоколонными 
храмами воздвигались бани и триумфальные арки наподобие римских. Единообразие 
жизни было следствием не только подражания римлянам, но и того, что все города 
имели одни и те же органы управления, одни и те же общественные организации, 
которые власти, если не юридически, то фактически, поставили под свой контроль. 
Адриан легализовал коллегии, так как бороться с частными сообществами было уже 
невозможно, но действовали они под надзором городских властей или специально 
назначенных надзирателей. Так, в малоазийском городе Тиатире, центре 
красильного ремесла, за красителями «надзирал» некий Аврилий Артемидор, который 
одновременно занимал руководящую должность в городском управлении. Членов 
коллегий старались приобщить к официальной деятельности городских властей. До 
нас дошли совместные постановления городских органов самоуправления и 
ремесленных союзов, принятые в честь различных лиц, главным образом связанных с 
римской администрацией. Те же явления наблюдались и в западных провинциях. 
Например, патроном коллегии столяров в Нарбонской Галлии был жрец 
императорского культа, исполнявший, как сказано в надписи в его честь, «все 
высшие должности». Итак, единый «порядок» должен был охватить всю общественную 
жизнь Римской державы, прежде всего жизнь городов.
      В области сельского хозяйства II век был временем распространения 
колонатных отношений; вырабатываются типовые уставы, на основе которых земля 
сдается в аренду. Наряду со свободными крестьянами-арендаторами в имениях 
землевладельцев появляется все больше рабов, посаженных на землю, которые 
обрабатывали небольшие наделы земли и платили оброк своему господину. Благодаря 
этой форме эксплуатации землевладельцы избавлялись от необходимости содержать 
аппарат надсмотрщиков, а у рабов появлялась заинтересованность в результатах 
своего труда. Происходило сближение положения таких рабов и колонов. Согласно 
указаниям римских юристов, раба, оказавшегося на положении колона, нельзя было 
оторвать от земли, он уже не входил в «инвентарь имения», т. е. перестал 
считаться вещью. Со II в. и. э. стирание резких различий между рабами и 
свободными работниками, которое началось раньше, проникает в сферу права и 
социальной психологии. Издается ряд законов, запрещающих произвол господ в 
отношении рабов: император Адриан запретил хозяевам убивать своих рабов; за 
проступки рабов должны были судить обычным судом. Его преемник Антонин Пий 
приравнял ответственность за убийство собственного раба к ответственности за 
убийство чужого раба. Все эти законы выразили, с одной стороны, общую тенденцию 
к смягчению рабства (что явилось выражением кризиса рабовладельческого 
хозяйства), а с другой – стремление государства регулировать все стороны жизни 
своих подданных, в том числе и отношения между хозяином и его собственностью – 
рабом; рабы теперь становились непосредственно подчиненными высшей – по 
сравнению с властью господина – власти божественного императора.
      В меньшей степени нивелировка затронула сельские районы, где сохранялась 
(и на востоке и на западе) община земледельцев со своими обычаями и верованиями.
 Общинные организации играли существенную роль в сохранении крестьянства. 
Остановить процесс разорения земледельцев в связи с налоговым гнетом, 
злоупотреблениями императорских чиновников община, конечно, не могла, но она 
тормозила его, помогая своим членам, в частности, за счет общинного фонда 
земель. Как указывает Ф. Энгельс, в Римской империи класс свободного 
крестьянства «меньше всего был затронут общественным переворотом; он всего 
дольше сопротивлялся и религиозному перевороту» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.