совершаются обыкновенно открыто и скрываются только дела преступные?.. Почему 
они не осмеливаются открыто говорить и свободно устраивать свои собрания?» На 
самом же деле христиане ничего не скрывали – они просто отделяли себя от 
окружающего мира; они существовали в нем, но внутренне были вне его. И наряду с 
призывом проповедовать с крыш в христианской проповеди встречались и другие 
призывы: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, 
чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 
7:6). Псы и свиньи здесь – враги христиан, преследовавшие новое учение. Итак, с 
одной стороны, открытость христианских общин, с другой – внутреннее 
противопоставление себя обществу язычников, «псам и свиньям», ощущение своей 
избранности, без которого не могла существовать первоначально маленькая горстка 
людей во враждебном им окружении, – уже это создавало особую ситуацию, в 
которой оказывались христианские экклесии, привлекая одних и возбуждая 
подозрения у других. Многим, даже самым образованным людям казалось, что отказ 
от публичных празднеств и жертвоприношений скрывает какие-то тайные страшные 
обряды. Ведь публичность всей жизни – не только общественной, но и частной – 
была неотъемлемой частью античных представлений о добропорядочности. Собрания 
христиан были тайными лишь постольку, поскольку их объединения не были 
официально разрешены и преследовались властями; они меньше всего стремились 
скрыть свое учение, но принципы, объединявшие всех этих разных людей – рабов и 
блудниц, торговок и еврейских проповедников, были многим непонятны, и эта 
непонятность рождала обвинения в тайности, приводила к тому, что в начале II в.,
 когда о христианстве уже довольно широко заговорили, его называли «зловредным» 
или «безмерно уродливым» суеверием (первое определение принадлежит Тациту, 
второе – Плинию Младшему).
      Мы очень мало знаем о внутренней организации первых экклесий. Апокалипсис 
адресован семи малоазийским экклесиям, и обращение к каждой из них начинается 
словами: «ангелу Смирнской церкви (так в русском тексте Нового завета 
переведено слово «экклесия») напиши…» или «ангелу Ефесской церкви напиши…» 
Возможно, «ангел» в данном случае всего лишь «вестник» (таково буквальное 
значение греческого слова «ангелос»), т. е. человек, который получал, передавал 
и читал перед собравшимися христианами послания от проповедников, одним из 
которых и был автор Апокалипсиса. Ничего о положении таких «ангелов» в общине 
мы не знаем.
      Христиане называли себя братьями и сестрами. Никаких следов иерархии 
должностей в первых общинах христиан не заметно. Христианская экклесия 
противопоставляла себя сложному аппарату управления, сложившемуся в империи. 
Недаром в уста Иисуса были вложены слова: «…вы знаете, что почитающиеся 
князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между 
вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам 
слугою…» (Мк. 10:42-43).
      Одним из важных вопросов, стоявшим перед исследователями организации и 
внутренней жизни этих общин, был вопрос о существовании в них общности 
имущества, напоминавшей положение в кумранской общине. Представление о 
возможном обобществлении имущества христиан основано на описании иерусалимской 
общины, которое дано в Деяниях апостолов. Там описывается своего рода 
идиллическая община, в которой все верующие были вместе и имели все общее; свое 
имущество они продавали и разделяли всем, «смотря по нужде каждого»; каждый 
день они пребывали во храме, «преломляя по домам хлеб, принимали пищу в радости 
и простоте сердечной». Это описание, сделанное, когда Иерусалим уже был 
разрушен, носит явно назидательный характер; иерусалимская община должна была 
служить образцом для других христианских общин. Нереальность описанного в 
Деяниях положения в иерусалимской общине становится совершенно очевидной, если 
сравнить его с тем, что говорится в других местах Деяний апостолов и в 
посланиях Павла о положении в бедных, раздираемых спорами малоазийских общинах. 
Да и из описания иерусалимской общины не вполне ясно, от всего ли имущества 
отказывались ее члены? Ведь хлеб они преломляли «по домам», т. е. были люди, 
имевшие свои дома. В другом отрывке (4:34) сказано, что среди иерусалимских 
христиан не было нуждающихся, так как все, вступившие в общину, продавали землю 
и дома, внося деньги в общую кассу (правда, в качестве конкретного примера 
приведен только взнос некоего Иосии, родом кипрянина, который продал землю и 
деньги отдал апостолам). Явно назидательный характер носит и рассказ об Анании 
и Сапфире, христианах, которые продали землю и утаили часть полученной суммы, 
сказав, что они продали землю за меньшую цену, чем на самом деле. Супругов 
постигла страшная кара: они после произнесенной лжи пали бездыханными. Однако 
наказание, как это явствует из контекста, постигло их не за то, что они не 
отдали всех денег, а за то, что солгали из корыстных побуждений. В Деяниях 
апостолов Петр говорит Анании: «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное 
продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце 
твоем? Ты солгал не человекам, а богу» (5:4). Если судить по этим словам, то 
приношения были добровольны, но, с точки зрения автора этого рассказа, 
образцовый христианин должен был по собственной воле от имущества отказаться.
      Все описание иерусалимской общины: ее многочисленность, зависть 
первосвященников, множество чудес, совершаемых апостолами (главными среди них 
были Петр и Иаков) – не соответствует реальной обстановке в Иерусалиме середины 
I в.; оно рассчитано на то, чтобы поразить воображение верующих, показав 
идеальную общину, где не было нуждающихся, где ученики Иисуса повторяли 
совершенные их учителем чудеса, где все были едины и жили в простоте и радости. 
Когда же речь идет об общинах в других восточных провинциях, то замечания, 
рассыпанные в тех же Деяниях и посланиях, рисуют иную картину. Как уже