прежние приверженцы не отвернулись от него. Ибо на третий день он снова явился 
им живой, что предсказывали божьи пророки, так же как и многие другие 
поразительные вещи о нем».
      Это место производит странное впечатление: не мог Иосиф Флавий ни по 
своим религиозным, ни по политическим убеждениям прямо признать Иисуса мессией, 
т. е. помазанником божиим (тем, кто станет царем Израиля). Ученые пришли к 
выводу, что эти слова представляют собой более позднюю вставку, сделанную 
христианским переписчиком в конце III или в начале IV в. Даты эти 
устанавливаются довольно точно. Дело в том, что христианский писатель Ориген 
упрекал Иосифа Флавия в том, что тот не считает Иисуса мессией, а церковный 
историк Евсевий, писавший в IV в., приведенный текст Флавия уже цитирует. 
Правда, ряд исследователей полагали, что переписчик сделал вставку не на пустом 
месте (иначе мотивы вставки непонятны), а заменил не понравившиеся ему слова 
Иосифа Флавия об Иисусе на другие, более соответствующие умонастроению 
благочестивого христианина.
      Сравнительно недавно (в 1971 г.) ученый Ш. Пинес опубликовал и исследовал 
средневековую рукопись на арабском языке, написанную христианским епископом 
Агапием. Его произведение называлось «Всемирная история», но основное место там 
занимала история христианской церкви. Агапий в своем произведении приводит 
много различных цитат из разных авторов, в том числе и из «Иудейских 
древностей» Иосифа Флавия, а именно то место, где иудейский историк говорит об 
Иисусе. Этот отрывок близок по построению тому, который сохранился в греческой 
версии, но отличается рядом весьма существенных смысловых деталей. Вот этот 
отрывок: «…в это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был 
похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из иудеев и других 
народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, 
кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, 
будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В 
соответствии с этим он-де и был мессия, о котором возвестили пророки…» (Цит. 
по: История древнего мира (под. ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. 
Свенцицкой). М., 1983, т. 3, с. 117) Текст, приведенный у Агапия, отличается от 
дошедшего до нас в греческих рукописях прежде всего тем, что воскресение Иисуса,
 как и его мессианство, представлено здесь не как факт, а как рассказ его 
учеников; нет там и упоминания о «знатнейших мужах», по чьему доносу был 
осужден Иисус (упоминание, которое выпадает из общей тенденции Иосифа Флавия). 
Исследователи при помощи филологического анализа показали, что текст Агапия 
является переводом с сирийской версии «Иудейских древностей», которой не 
коснулась рука христианского редактора и которой пользовался Агапий, не знавший 
греческого варианта (невозможно предположить, чтобы этот апологет христианства 
выбросил из текста прохристианские вставки). Иосиф Флавий не враждебен Иисусу 
(как, впрочем, и другим проповедникам, например Иоанну Крестителю), но, как 
верующий иудей, мессией его не признает, он только говорит, что его так 
называли ученики (здесь можно увидеть сходство с фразой из XX книги «Иудейских 
древностей» о Иакове, брате Иисуса – там тоже речь идет о «так называемом» 
Христе). Никаких сомнений не выражено в человеческой природе Иисуса, ничего не 
говорится о том, что его учение «правда» и что он совершал «вещи 
необыкновенные». Слова о том, что Пилат присудил Иисуса к смерти, перекликаются 
с соответствующей фразой Тацита (не исключено, что Тацит читал Флавия). В свете 
отрывка Агапия становятся понятны упреки Оригена, что Флавий не признает Иисуса 
мессией (не умалчивает о нем, а именно не признает, т. е. Ориген читал у Иосифа 
Флавия что-то об Иисусе, но без редакторских вставок). Таким образом, вся 
совокупность доводов позволяет считать, что в сочинении Агапия приведен перевод,
 который восходит к подлинным словам иудейского историка. Правда, кроме самого 
факта упоминания Иисуса, что позволяет говорить об историчности основателя 
христианства (Следует отметить, что еще до открытия рукописи Агапия в советской 
исторической науке высказывались сомнения в правильности теории мифичности 
Иисуса. Нельзя забывать, что Ф. Энгельс критиковал Бруно Бауэра, одного из 
основателей мифологической школы, за то, что у Бауэра «исчезает и всякая 
историческая почва для новозаветных сказаний о Иисусе и его учениках» (Маркс К.,
 Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 474)), отрывок этот мало информативен. Иисус был 
для Иосифа Флавия всего лишь одним из пророков, претендовавших на роль мессии, 
и сообщает он об этом пророке немногим больше, чем о других палестинских 
проповедниках.
      Возникновение христианства: проблемы истории
      Из приведенного только что краткого очерка состояния источников по ранней 
христианской истории видны трудности, с которыми сталкиваются ученые, 
пытающиеся реконструировать эту историю. Я постараюсь рассказать о том, что в 
ней представляется наиболее вероятным, хотя, конечно, не доказанным безусловно 
(Историчность Иисуса отрицали в прошлом многие исследователи, в том числе и 
советские (Р. Ю. Виппер, С. И. Ковалев, Я. А. Ленцман и др.). В настоящее время 
этой точки зрения придерживается И. А. Крывелев, хотя он не отрицает 
деятельность анонимных проповедников, стоявших у истоков христианства). Вся 
социальная и религиозная ситуация в Палестине способствовала появлению в начале 
I в. и. э. еще одной (первоначально очень незначительной) религиозной группы в 
рамках господствующей иудейской религии. Одним из проповедников, сыгравших свою 
роль в становлении этой группы, был Иоанн, о котором сообщает Иосиф Флавий и 
который назван в новозаветных евангелиях Иоанном Крестителем. Ученые считают 
очень вероятным, что Иоанн был связан с кумранской общиной: он начал проповедь 
в Иудейской пустыне; согласно евангельскому преданию, он воспитывался и долгое 
время жил в пустыне (Лк. 1:80: «Младенец же возрастал, и укреплялся духом, и