ТАЙНЫ КАТАРОВ.

     Жильбера де Соньера разбудила утренняя прохлада. Он с неохотой скинул с
себя блестевший от серебряных капелек росы дорожный плащ и сладко потянулся,
почувствовав  при  этом,  как  хрустнули суставы. Хотя сон  его  был краток,
виконт  выглядел  бодрым и отдохнувшим.  Он  подумал,  что проснулся первым,
однако ошибся: все его спутники уже были на ногах.  По решительным движениям
и довольному виду  своего друга Хуана Ирибарне Жильбер без труда  догадался,
что испанец получил какое-то приятное известие.
     Радость теплой волной охватила его.
     - Ты что-то знаешь? - вместо приветствия спросил Хуана виконт.
     - Да, - ликующе рассмеялся Ирибарне и продолжал голосом такой густоты и
силы, что ему, наверное, мог бы позавидовать Ричард Львиное Сердце: - Видно,
само провидение послало нам этого мальчишку, -  и он ласково погладил черные
вихры какого-то чумазого паренька. - Я узнал от него все, что нам нужно, - и
Хуан раскатисто расхохотался.
     Немного успокоившись, он продолжал:
     -  Неделю  назад здесь  действительно  проезжали всадники и  карета,  в
которой  под охраной  сидел  какой-то пленник. Ты, конечно, можешь возразить
мне, что это были не те, кого мы разыскиваем, но  на сей раз предчувствие не
обманывает меня. Мы наконец напали на след похитителей твоего отца.
     Едва  заметным кивком головы  Жильбер  дал понять,  что  надо не мешкая
отправляться в путь. Да и лошади были уже запряжены.
     Когда солнце поднялось над горизонтом, кучер  Жан первым увидел  ровные
белые стены монастыря, возвышавшиеся вдали.
     - Если они не успели увезти его в Париж,
     - размышлял вслух Ирибарне, - он может быть только здесь, в этой верной
Филиппу обители.
     Виконт  вылез  из  кареты,  и  все  четверо долго  стояли  в  раздумье,
прикидывая, с какого  конца проникнуть  в казавшуюся  неприступной крепость.
Затем  Хуан,  словно  полководец,  готовившийся  к  решительному   сражению,
лихорадочно   поискав  что-то  глазами,  твердо  указал  в  сторону  угрюмых
развалин, заросших крапивой и чертополохом:
     - Мы остановимся там. Нас не будет видно ни из монастыря, ни со стороны
дороги.
     Сжигаемому  желанием  поскорее  отыскать отца, Жильберу все же пришлось
подчиниться  Хуану. Ни на второй, ни даже на третий день испанец не разрешил
ему и носа высунуть из довольно неуютного убежища.
     Последовали  томительные дни  ожидания, и  вот  однажды  вечером, когда
терпение Жильбера  уже было  готово  лопнуть, как перетянутая  струна,  и он
решил  действовать  в одиночку, к  нему  подошел  Хуан  и  бросил  на  землю
монашеское одеяние.
     - Надень это и хорошенько вооружись,
     -  просто сказал  он,  - проверь  шпагу,  от малейшей  оплошности будет
зависеть твоя жизнь.
     Жильбер молча  повиновался. Они долго шли в темноте по одному  Ирибарне
известной тропинке, пока не натолкнулись на крохотную решетку. Хуан, лязгнув
ключом, снял замок и открыл дверцу.
     - Ты пойдешь один, - глухо зашептал он,
     - Я же вместе с Жаном буду ждать тебя и отца у главных ворот монастыря.
Он достал из кармана связку ключей:
     - Не из  жестокосердия я  так  долго держал тебя взаперти. Здесь  ключи
почти от всех дверей монастыря.
     Хуан тяжело вздохнул:
     - Не удалось мне  узнать точно, где  камера  твоего отца, тебе придется
искать самому и на ощупь.
     Испанец опустил голову, хотя в темноте все равно нельзя было разглядеть
исказившего его лицо волнения.
     - Ступай, - слова застряли у него в горле,
     - и да поможет тебе бог и великий магистр тамплиеров!
     Жильбер вздрогнул, потом кивнул и исчез в черном провале.
     Благодаря ключам  Ирибарне виконт  беспрепятственно миновал и вторую, и
третью двери подземелья. Видно было, что этим ходом пользовались, и довольно
часто.  Возле четвертой же  двери  Жильберу пришлось  задержаться:  в  двери
попросту не было замка, и он уперся в глухую мраморную плиту.
     Де Соньер понял,  что эта дверь ведет прямо в монастырь, но открывалась
она  каким-то  секретным  устройством. Жильбер  в  отчаянии  выругался, хотя
ругательства  в  такой ситуации были  столь же бесполезны,  сколь  и  слова:
"Сезам, откройся!"
     Он пробирался сюда почти целый час, так что  первый факел успел сгореть
дотла.  Виконт зажег новый и принялся тщательно осматривать стены  в надежде
обнаружить  хоть  какой-нибудь  выступ. Все было  тщетно.  Прошел час, затем
второй. Факел давно уже догорел, и теперь Жильбер шарил на ощупь, ибо у него
оставался только один, последний, который он берег для поисков камеры отца.
     Время  неумолимо  отсчитывало  минуты,  заставляя  виконта  покрываться
холодным  потом. Он  не знал,  который  час, но чувствовал, что  до рассвета
оставалось недолго. Ему казалось, что в глубокой тишине подземелья он слышит
удары  собственного  сердца,  кровь  горячими волнами омывала его мозг.  И с
каждым таким ударом шансы на успех становились все менее реальными.
     Жильбер  уже сжег