днее помещался Пажеский корпус) до Зимнего дворца в
две шеренги были расставлены гвардейские полки. Около полудня из ворот замка
выплыла вереница придворных карет, эскортировавшихся взводом кавалергардов.
     Процессия   направилась  к  Зимнему  дворцу,  куда  уже  съехались  все
придворные,  а  также высшие  военные и гражданские  чины  вкупе с духовными
лицами,   которые  вынуждены   были  со  скрежетом   зубовным  наблюдать  за
святотатствами русского царя.
     Мальтийские кавалеры в черных мантиях и в шляпах со страусиными перьями
были введены в большую тронную залу, где на возвышении восседали император и
императрица,  а  на  ступенях,  почтительно  повернув   голову   в   сторону
царственных  особ, стояли  члены  Сената  и  Синода. Рядом на  столе  лежали
императорская корона, держава и скипетр.
     Литта шел  впереди рыцарей. За  ним один  из иоаннитов нес на пурпурной
бархатной подушке  золотой венец, а другой - на большей по размеру подушке -
меч с золотой рукояткой.
     Приблизившись  к  трону   и  отвесив   почтительный  поклон   Павлу   и
императрице,  Литта произнес  на  французском языке речь, в  которой изложил
всем известные факты:  бедственное  положение мальтийских рыцарей,  лишенных
своих  наследственных  владений, теперь скитающихся  по всему  белу свету. В
заключение Литта от  имени иоаннитского  рыцарства всеподданнейше  и нижайше
просил государя возложить на себя священное бремя - звание великого магистра
ордена святого Иоанна Иерусалимского.
     На пламенные и  в меру горестные излияния графа канцлер князь Александр
Безбородко довольно невозмутимым голосом изрек:
     - Его величество согласен исполнить желание мальтийского рыцарства. - И
едва подавил зевоту.
     После этого князь Куракин  и граф Кутайсов накинули на плечи императору
черную  бархатную,  подбитую горностаем мантию, а  Литта,  преклонив колено,
поднес Павлу корону великого магистра, которую император водрузил на голову,
а затем граф подал ему меч - так называемый "кинжал веры".
     Принимая  регалии  новой   власти,  император  был  сильно  взволнован:
присутствовавшие  заметили, что слезы выступили  на его  глазах. Обнажив меч
великого  магистра, Павел осенил себя  им  крестообразно, давая  сим  знаком
присягу в соблюдении орденских  статусов. В тот же момент все рыцари, как по
команде, выхватили из ножен  мечи и потрясли ими в воздухе,  как  бы угрожая
врагам церкви и ордена.
     Вслед за  тем  граф Литта  прочитал  акт  избрания  императора  великим
магистром державного ордена госпитальеров.
     Итак,  мальтийский  крест стал  вровень  с двуглавым  орлом  Российской
империи,  а  к  императорскому  титулу  по  высочайшему  указу повелено было
прибавить  слова  "и  Великий  Магистр  Ордена  Св. Иоанна  Иерусалимского".
Сохранился указ, который подписал Павел I:
     "Прокламациею), учиненною  пред  Нами ноября в 29-й день, Мы, приняв на
Себя  титул  великого  магистра  издревле   столь   знаменитого  и  почтения
достойного ордена святого Иоанна Иерусалимского, высочайше повелеваем Сенату
Нашему  включить  оный  в  императорский  титул  Наш,   предоставляя  Синоду
поместить   оный  по  его  благоусмотрению".  После   официальной  процедуры
назначения Павла высшим иерархом госпитальеров он считал себя уже владетелем
Мальты (хотя там все еще находились французы) и даже назначил туда  русского
коменданта с тремя тысячами солдат "мальтийского гарнизона", которым  так  и
не суждено было вкусить прелестей далекого средиземноморского архипелага.
     Довольно  скоро новый  руководитель ордена учредил  и гвардию  великого
магистра,  состоявшую  из 189 человек.  Рослые  гвардейцы, одетые в  красные
мальтийские мундиры, занимали в Зимнем дворце внутренние казармы, а во время
торжественных  обедов, на  балах и в театре один мальтиец тенью  следовал за
императором,  оберегая  его  от  невидимых,  но,  как  потом  выяснится  (да
поздно!), реальных недругов.
     Не только внешним атрибутам придавал большое значение Павел I. В  одном
из  манифестов  прямо подчеркивается  монаршее  политическое  и  религиозное
расположение к ордену:
     "Орден св. Иоанна Иерусалимского от самого своего начала благоразумными
и  достохвальными  своими  учреждениями  споспешествовал   как  общей  всего
христианства пользе, так и частной таковой же каждого государства. Мы всегда
отдавали справедливость  заслугам сего знаменитого ордена, доказав особливое
Наше к нему благоволение  по восшествии Нашем на Наш императорский  престол,
установив великое приорство российское".
     Далее в манифесте объявлялось:
     "В новом  качестве великого магистра того ордена, которое Мы восприняли
на Себя, по желанию добронамеренных членов его, обращая  внимание на все  те
средства,  кои   восстановление   блистательного  состояния  сего  ордена  и
возвращение  собственности  его, неправильно отторгнутой,  и вяще обеспечить
могут и, желая с одной стороны явить  пред  целым светом новый  довод Нашего
уважения и  привязанности к  столь древнему  и  почтительному учреждению,  с
другой же -  чтоб  и Наши верноподданные, благородное дворянство российское,
коих  предков и самих их верность престолу  монаршему,  храбрость и  заслуги
доказывают целость державы, расширение пределов империи и  низложение многих
и сильных супостатов  отечества не в одном  веке в  действо  произведенное -
участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих,
и  тем  был  бы  открыт для  них  новый  способ  к  поощрению честолюбия  на
распространение подвигов их отечеству полезных и Нам угодных, признали Мы за
благо установить  и  чре