Констанцским  собором  еретическим и фигурировало в  качестве  18-го  пункта
обвинения, выдвинутого против Яна Гуса.
     Инквизиция, как  уже мы отмечали, была более заинтересована в отречении
еретика от своих воззрений, чем в его героической смерти на костре. "Оставим
в стороне заботу о возможности спасения  души,- пишет Г. Ч. Ли.- Обращенный,
выдающий своих соумышленников, был более полезен для  церкви, чем обугленный
труп; поэтому не жалели усилий, чтобы  добиться отречения. Опыт показал, что
фанатически настроенные люди часто жаждали мучений и желали скорой смерти на
костре; но инквизитор не  должен  был являться  исполнителем  их желаний. Он
знал, что первый  пыл  часто  уступал действию времени и мучений, поэтому он
предпочитал держать упорствующего еретика, одинокого и закованного, в тюрьме
в течение шести месяцев или целого года; к нему допускались лишь богословы и
законоведы,  которые должны были действовать на его ум, или его жена и дети,
которые  могли  склонить  его сердце.  И только тогда,  когда все  усилия не
приводили ни  к чему, его "выпускали на  волю", но даже и после  этого казнь
откладывалась на день, чтобы он мог отречься, что, впрочем, случалось редко,
так как не уступившие до  этого времени обыкновенно не  поддавались  никаким
убеждениям". Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века.
     О  том,  как  совершалась  казнь  еретика,  сохранилось  большое  число
описаний современников. Постепенно выработался своеобразный ритуал, которого
инквизиция   повсеместно   придерживалась.   Обычно  казнь   назначалась  на
праздничный день, население призывалось присутствовать на  ней. Уклонение от
такого приглашения, как и проявления симпатий или жалости к казнимому, могло
навлечь подозрение в  ереси. Костру предшествовало аутодафе, устраиваемое на
празднично  убранной центральной площади города, где в присутствии церковных
и светских  властей и народа совершалось торжественное богослужение, а затем
оглашался приговор инквизиции осужденным вероотступникам.
     Аутодафе устраивалось несколько раз в год, и на нем иногда подвергались
экзекуции десятки  жертв инквизиции. За месяц до  его  проведения приходские
священники оповещали верующих о предстоящем  аутодафе, приглашая участвовать
в нем и обещая за это индульгенцию на 40 дней.
     Накануне аутодафе  город украшали флагами,  гирляндами  цветов, балконы
украшали коврами.  На  центральной площади  воздвигался помост,  на  котором
возводили  алтарь под красным  балдахином  и  ложи  для  короля или местного
правителя  и  других  светских, в  том числе военных и церковных,  нотаблей.
Присутствие женщин и детей приветствовалось. Так как аутодафе длилось иногда
весь  день, то  у  помоста строились  общественные  уборные,  которыми могли
воспользоваться в случае нужды почетные гости.
     Накануне устраивалась как бы генеральная репетиция аутодафе. По главным
улицам   города   проходила   процессия   прихожан,   возглавляемая  членами
конгрегации св.  Петра  Мученика  (итальянского  инквизитора-доминиканца  из
Вероны, убитого в  1252  г. за  его  злодеяния противниками  инквизиции; был
провозглашен   патроном  инквизиции).  Члены  этой   конгрегации  занимались
подготовкой аутодафе  -  строили  помост, подготавливали  "рабочее  место" -
"жаровню", где предавали огню нераскаявшихся еретиков, и т. п. Вслед за ними
шла  "милиция  Христа,  то  есть  весь  персонал  местной  инквизиции  с  ее
осведомителями-фискалами в  белых капюшонах  и длинных балахонах, скрывавших
от людских  глаз  их  физиономии.  Два  участника  процессии  несли  зеленые
штандарты инквизиции, один из которых водружался на помосте аутодафе, другой
- около "жаровни". Зеленый цвет символизировал инквизицию.
     С  зарей тюрьма инквизиции уже гудела точно улей.  Заключенных, понятия
не имевших об уготовленной им участи,  о степени  наказания,  к которому они
присуждены, ибо только на аутодафе они узнавали  об  этом, стража готовила к
предстоящему  торжеству,  а вернее, экзекуции. Их стригли, брили,  одевали в
чистое белье, кормили обильным завтраком, иногда для храбрости давали стакан
вина.  Затем  набрасывали  им на шею петлю из  веревки и  в  связанные  руки
вкладывали зеленую свечу. В таком виде осужденных выводили  на улицу, где их
ожидали стражники и  "родственники"  инквизиторов. Особо  злостных  еретиков
сажали задом  наперед на ослов, привязывая  к  животным. Заключенных  вели к
кафедральному собору, где образовывалась процессия. В ней участвовали те же,
что и накануне, теперь они несли штандарты приходов, затянутые в знак траура
черной  материей.  Фискалы   несли  санбенито   и  куклы,  вернее  манекены,
изображавшие  умерших,  сбежавших  или непойманных еретиков,  осужденных  на
костер.
     Процессия, участники которой  пели траурные церковные  гимны,  медленно
направлялась  к  площади,  где  должно  было состояться аутодафе.  Монахи  и
"родственники", сопровождавшие заключенных, громко призывали  их покаяться и
примириться с церковью. Горожане наблюдали за процессией из окон домов или с
мостовой. Следуя  указаниям церковников,  многие  из них осыпали заключенных
бранью. Однако запрещалось  бросать  в еретиков какие-либо предметы, так как
практика показывала, что от такого метания могли пострадать не только жертвы
инквизиции, но и сопровождавшие их солдаты из "милиции Христа".
     Тем временем на месте аутодафе собирались светские и духовные власти  и
гости,  занимавшие  места  на  отведенных  им  трибунах,  а  также горожане,
заполнявшие площадь. Любителей  поглазеть  на  аутодафе  всегда  оказывалось
предостаточно.
     С  прибытием  процессии  заключенных   усаживали  на  скамьях   позора,
установленных  на помосте,  несколько  ниже почетных  трибун.  Вслед за  тем
начиналась траурная месса, за  ней следовала  грозная проповедь инквизитора,
которая кончалась оглашением  приговоров. Приговоры зачитывались  по-латыни,