заблуждениях, то к вам можно будет отнестись со снисхождением"".
     Естественно, что такая или подобная схема допроса могла сбить с толку и
запутать как  виновного  в  ереси,  так  и совершенно невиновного  человека,
попавшего в инквизиторские тенета. Но все же добиться признаний только путем
хитроумно  и  коварно  построенного  допроса  инквизиторам далеко не  всегда
удавалось. Тогда пускались в ход другие, не  менее  действенные  средства  -
ложь,  обман, запугивание,  рассчитанные  на  то,  чтобы  подавить  личность
обвиняемого,  психологически загнать его в  тупик,  вызвать у  него  чувство
обреченности. Чтобы добиться желаемого эффекта, инквизитор не останавливался
перед  прямой фальсификацией  фактов. Не  имея  на  то никаких оснований, он
утверждал,    что   преступление   обвиняемого   доказано   и   подтверждено
многочисленными  свидетельскими  показаниями, в  том числе  его сослуживцев,
соседей, родных и знакомых, что обвиняемый может избежать костра и спасти от
такой  же  участи  своих  родственников  и  друзей  только  путем полного  и
искреннего признания своей вины.
     Для  убеждения  обвиняемого дать требуемые от него  показания к нему  в
камеру  подсаживались  специально  натренированные  для  этого  провокаторы,
которые,  прикидываясь   единомышленниками  и  доброжелателями  обвиняемого,
стремились   или  заполучить  против  него  новые  улики,  или  убедить  его
сознаться.  Если  это не давало результатов, то с этой же целью использовали
жену  и  детей,  слезы  и  убеждения  которых  могли  сделать  жертву  более
сговорчивой.
     "После  угроз,- пишет  Г.  Ч.  Ли,-  прибегали  к  ласкам. Заключенного
выводили из его смрадной тюрьмы и помещали в удобной комнате, где его хорошо
кормили и  где  с  ним  обращались с  видимой  добротой в  расчете,  что его
решимость ослабнет, колеблясь между надеждой  и отчаянием". Ли Г. Ч. История
инквизиции в средние века.
     У  инквизиторов было множество  и  других "гуманных" средств  для того,
чтобы сломить  волю своей жертвы.  Они могли  держать узника годами в тюрьме
без следствия и  суда, создавая  у него впечатление, что он заживо погребен.
Инквизиторы  не  дорожили временем, они могли  ждать. Они могли симулировать
суд в  надежде,  что  после  вынесения  ложного смертного приговора жертва в
порыве отчаяния "заговорит". Они могли поместить свою жертву, как это делали
в Венеции,  в  камеру с подвижными стенами, которые  ежедневно сближались на
вершок, угрожая неминуемо раздавить узника, или в камеру, которую постепенно
заливала вода. Они могли морить узника голодом, мучить его жаждой, держать в
сыром, темном и зловонном подземелье, где крысы и насекомые превращали жизнь
его  в  сущий  ад.  Тюрьмы  инквизиции, указывает Г.  Ч.  Ли,  "были  вообще
невероятные конуры, но  всегда была возможность, если  это было в  интересах
инквизиции, сделать  их  еще более  ужасными.  Durus career  et  arcta  vita
(Суровая тюрьма и  тяжелая  жизнь (латинский))- положение  узника  на  цепи,
полумертвого от  голода, в яме без воздуха  - считалось прекрасным средством
добиться сознания". Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века.

ПЫТКИ.

     Все эти многочисленные средства "гуманного" воздействия приносили  свой
результат, и многие  узники инквизиции кончали тем, что признавали не только
действительные,  но и вымышленные  преступления  против веры. Многие, но  не
все:  причем, как  правило, чем  серьезнее было обвинение, тем  труднее было
инквизиторам  добиться  признания.  Но   инквизиторам   требовались,   кроме
признания,  еще и выдача  соучастников и, наконец,  отречение  от "греховных
заблуждений" и  примирение  с церковью.  А все это  давалось  с еще  большим
трудом, чем признание.
     Когда  инквизиторы приходили  к  заключению,  что  уговорами, угрозами,
хитростью невозможно сломить обвиняемого, они прибегали к насилию, к пыткам,
исходя  из  посылки,  что  физические  муки   просвещают  разум  значительно
эффективнее, чем муки моральные.
     Применение  пыток  инквизицией на протяжении  многих  веков и во многих
странах -  одно из ярчайших доказательств неспособности церкви одержать верх
над  своими  идейными  противниками  чисто  богословскими  методами,   силой
убеждения, а  не силой принуждения.  Теперь  церковники  в  свое  оправдание
говорят,  что,  дескать,  пытки  не  были  ими  выдуманы, что  они  якобы  с
незапамятных времен применялись гражданскими властями, что церковь-де только
следовала  их  примеру.   Эти  апологеты  забывают,  что  их   средневековые
предшественники  считали  саму  человеческую  жизнь  пыткой,  наказанием  за
первородный грех Адама  и Евы и  поэтому истязание  "бренного" тела  во  имя
спасения души рассматривали как акт милосердия по отношению к еретикам.
     Нынешние богословы, оправдывающие применение пыток  инквизицией ссылкой
на  подобную  же  практику  светских  властей, по-видимому,  не  отдают себе
отчета,  что  они  развенчивают  тем  самым  миф  о  божественном  характере
церковного  института.  Хороша  "матерь  страждущих" (так богословы  именуют
церковь), если она вынуждена для  поддержания своего  авторитета прибегать к
услугам палача, истязаниями и пытками убеждать  противников в своей правоте.
Когда  в  XVIII  в.  все  передовые  люди  Европы  осуждали  пытки,  церковь
продолжала их защищать. Применение насилия против  врагов церкви, а значит и
пытки, защищал Пий IX в своем  печально знаменитом "Силлабусе", о котором мы
уже упоминали.
     Хотя  пытки  применялись  церковниками по отношению к  подозреваемым  в
ереси  и  до  установления  инквизиционных   трибуналов,  узаконил  их  папа