7.

     Из   чисто   физического   существа   человек   становится    существом
политическим,   вообще   он   становится   чем-то   отличным   от   природы,
сосредоточенным на самом себе;
     так же точно его бог из чисто физического существа становится существом
политическим,  отличным от  природы.  Только  своим  объединением с  другими
людьми в общине человек  приходит  к разграничению своей сущности от природы
и, следовательно, - к  богу, отличному от природы; в этой  общине  предметом
его  сознания  и  чувства  зависимости является  сила закона,  общественного
мнения, чести,  добродетели,  то есть отличные от  естественных сил,  данные
лишь в  мысли и  представлении политические, моральные, абстрактные силы;  в
общине физическое бытие человека  подчинено  его человеческому, гражданскому
или моральному существованию; в общине естественная сила, власть над смертью
и жизнью низводится до атрибута и орудия политической  и моральной власти. У
Гезиода прямо  говорится:  и молва (аов,  слух,  общественное мнение) - тоже
божество. Зевс - бог молнии и грома, но это грозное оружие он держит в своих
руках   лишь   для   того,   чтобы   сокрушить   нарушителей  его   законов,
клятвопреступников, насильников. Зевс  - отец  царей,  "цари  происходят  от
Зевса".  Таким образом,  молнией  и  громом  Зевса  поддерживается власть  и
достоинство   царей.  Впрочем,  следует  первоначальных  царей  отличать  от
законных царей. Если не  учитывать  исключительных  случаев, то последние  -
обычные, сами по себе незначительные  лица, первыми же  были необыкновенные,
выдающиеся исторические личности. Поэтому обоготворение исключительных людей
после их  смерти есть явление  нормальное  - переходная  ступень от  религий
естественных  в  собственном  смысле   слова  к  религиям  мифологическим  и
антропологическим,  хотя это  обоготворение  может  встречаться  и  наряду с
почитанием природы. Почитание выдающихся людей как богов ни в какой  мере не
свойственно только  баснословным временам; так, уже в век христианства шведы
обожествляли  своего короля Эриха и приносили ему жертвы после его смерти. В
законах Ману читаем:  "Царь, подобно солнцу, опаляет глаза и сердца, поэтому
ни одно человеческое земное существо  не может даже  взглянуть на него. Он -
огонь и воздух, он - солнце и луна, он  - божественный судья. Огонь пожирает
только отдельных  людей, беззаботно  к нему  приближающихся, огонь же  царя,
если он гневен, сжигает целую семью, со всем ее скотом и имуществом... В его
мужестве обитает победа, в его гневе - смерть". Так же точно израильский бог
громом  и молнией повелевает своим избранным ходить всеми путями, которые он
им заповедал, "чтобы  они могли жить,  чтобы они  могли  благоденствовать  и
долгоденствовать  в  стране".  Так  власть природы  как  таковая  и  чувство
зависимости от нее исчезают  перед лицом власти  политической или моральной.
Раба  природы ослепляет блеск  солнца, так  что  он,  как качинский татарин,
ежедневно  его  молит:   "не   убивай  меня";  между  тем  раб  политический
ослепляется  блеском царского звания до такой  степени, что он падает  перед
ним  ниц,  как перед божественной силой,  от которой зависит жизнь и смерть.
Даже среди христиан римские  императоры титуловались: "ваша божественность",
"ваша   вечность".  Даже  в   наши  дни  среди   христиан  "святейшество"  и
"величество"  -  эти  титулы  и  атрибуты  божества  оказываются титулами  и
атрибутами  королей.   Правда,   христиане   оправдывают   это  политическое
идолопоклонство толкованием, будто король - лишь заместитель  бога на земле,
бог есть царь царей, но это оправдание - простои самообман. Уже не  говоря о
том,  что   власть  короля  есть  власть  в  высшей   степени  ощутительная,
непосредственная, чувственная, самодовлеющая,  власть  же  царя царей только
опосредствованная, только воображаемая, - бог определяется и рассматривается
в качестве правителя вселенной,  в качестве царской или вообще  политической
власти лишь там, где личность короля  до такой степени заполняет, определяет
человека  и  овладевает  им,  что  он  ее считает за  высшее  существо. Ману
говорит:  "В начале  времен  Брама  образовал для собственного  употребления
гения наказания с  телом из чистого света в виде собственного сына, даже как
основоположника   уголовного    законодательства,   как   защитника    всего
сотворенного.  Из  страха перед наказанием эта вселенная может  наслаждаться
своим  счастьем".  Так  человек  даже  наказания   своего  уголовного  права
превращает  в  божественные  силы,  владычествующие  над  миром,  превращает
суровый уголовный порядок  в строй  вселенной,  уголовный  кодекс - в кодекс
природы.  Нет  ничего  удивительного,  что он  ближайшим  образом  приобщает
природу к  своим политическим злоключениям  и страстям,  даже  строй природы
делает  зависимым  от строя своего королевского трона или папского престола.
Что  важно  для него, то, разумеется, важно и для всех  других существ;  что
туманит  его очи, то затуманивает и сияние солнца; что  задевает его сердце,
то  приводит  в  движение  также  небо  и  землю; его  сущность  для него  -
универсальная сущность, сущность вселенной, сущность сущностей.

38.

     Где причина того, что у Востока нет  такой живой развивающейся истории,
как  у Запада? Она  в том, что на Востоке человек  ради человека не забывает
природы,  ради  блеска  человеческих  глаз  не   забывает   блеска  звезд  и
драгоценных камней, ради риторического "грома и молнии" не забывает молнии и
грома метеорологических,  ради течения повседневных событий не забывает хода
солнца  и  звезд,  ради смены мод не забывает  смены  времен  года.  Правда,
восточный человек падает в прах перед блеском царской  политической власти и