нного (Аогун) — называет царя Мугуна. Варианты взяты из книги Ян 
Боцзюня (стр. 168-169), со ссылками на сунское издание (X-XIII вв.).] служил у 
цзюйского царя Надменного. Считая, что [царь] его не ценит, [он ушел], 
поселился у моря, летом питался водяными каштанами [и зернами лотоса], зимой 
кормился желудями <знак неразборчив — Л.П.>. Когда же с царем Надменным 
случилась беда, Опора Жестоких задумал умереть за него и стал прощаться с 
друзьями.

— Ты же сам считал, что [царь] тебя не ценил, поэтому и ушел. Ныне же 
отправляешься, чтобы [за него] умереть. Значит, безразлично, ценят [тебя] или 
не 
ценят?
— Нет, — ответил Опора Жестоких. — Сам я считал, что [меня] не ценили, поэтому 
и ушел. Ныне умру, и это [докажет], что действительно не ценили. Я умру за него,
 чтобы посрамить тех будущих правителей, которые не [сумеют] ценить своих слуг. 
И проложу прямой путь: каждый будет умирать за того, кто его ценил, и не станет 
умирать за того, кто его не ценил.

Опору Жестоких можно назвать упорным до самозабвения.



Ян Чжу 
сказал:
— Тот, кто исходит из выгоды, достигает плодов; того, кто исходит из 
недовольства, настигают беды. Проявление внутри [себя] и отклик извне — это 
лишь чувства. Но именно поэтому умный осторожен в проявлениях.



У соседа Ян Чжу пропал баран [28. Эта притча, бытующая в Китае и поныне, а 
также ряд последующих иллюстрирует противоречие между субъективным и 
объективным и их единство.]. Чтобы его найти, сосед поднял на ноги общину, 
попросил и у Ян Чжу его мальчиков-рабов.

— Ох! Зачем так много людей для поисков одного барана? — спросил Ян Чжу.

— На дороге много развилок, — ответил сосед.

— Отыскали барана? — спросил Ян Чжу, когда [они] вернулись.

— [Нет]! 
Пропал!
— Почему же 
пропал?
— После [каждой] развилки на дорогах еще развилки. Мы не знали, по которой 
[баран] ушел, поэтому и вернулись.

От огорчения Ян Чжу изменился в лице и умолк надолго. За весь день ни разу не 
улыбнулся. Удивляясь, ученики попросили дозволить им задать 
вопрос:
— Почему [вы] перестали говорить и улыбаться? Ведь баран — скотина дешевая, да 
он и не принадлежал учителю.

Ян Чжу не ответил, и они [ничего] не поняли.

Ученик Мэнсунь Ян вышел и поведал обо всем Судье Столицы. На другой день Судья 
вместе с Мэнсунь Яном вошел [к учителю] и 
спросил:
— [Решите], кто из трех братьев прав, а кто неправ. Некогда они странствовали 
по Ци и Лу, учились у одного наставника. Постигнув учение о милосердии и долге, 
вернулись домой.

— Каково учение о милосердии и долге? — спросил их отец.

— Милосердие и долг велят мне беречь самого себя, а затем свою славу, — ответил 
старший.

— Милосердие и долг велят мне стремиться к славе, даже убивая самого себя, — 
ответил средний.

— Милосердие и долг велят мне сохранить и жизнь и славу, — ответил младший.

Все трое учились в одной школе, а понимание у каждого свое.

— А как вы решите, на чьей стороне истина [в следующей истории]? — спросил Ян 
Чжу. — Перевозчик, который живет на берегу реки, привык к воде, смело плавает и 
управляет лодкой. На переправе зарабатывает столько, что кормит сотню ртов. [И 
вот], захватив с собой провизию, к нему приходят учиться, но чуть ли не 
половина учеников тонет. Учились, собственно говоря, плавать, а не тонуть. Вот 
какой вред причинило многим то, что принесло одному такую огромную 
пользу!
Судья Столицы молча вышел, а Мэнсунь Ян стал его 
укорять:
— Зачем ты задал такой далекий [от темы] вопрос? Учитель ответил так-же туманно.
 Я еще больше запутался.

— Увы! Ты вырос вблизи Преждерожденного, упражняясь в его учении, и так плохо 
его понимаешь! — ответил Судья. — [Если] баран пропал оттого, что на дороге 
много развилок, то философы теряют жизнь оттого, что наука многогранна. [Это] 
не означает, что учение в корне различно, что корень [у него] не один; но [это 
показывает