и высота! И 
могильный курган! И заклание скота! И жертвенный 
треножник!
— Как величественна смерть! — воскликнул Цзыгун. — Для благородного мужа — 
отдых, для ничтожного человека — падение ниц.

— Ты познал ее, Сы! Всем людям понятна радость жизни, но не всем — горечь 
жизни; всем понятна усталость старости, но не всем — отдых в старости; всем 
понятен страх перед смертью, но не всем — покой смерти [54. «Покой смерти» — 
даосский тезис, который провозглашается устами противника даосизма (один из 
полемических приемов).].



Яньцзы 
сказал:
— Как прекрасна была смерть для древних! Для достойных [55. «Для достойных» 
(жэнь) — очень сложный термин, обычный перевод которого — «гуманный» — не 
отвечает его содержанию. Здесь для даосов принимается значение «достойный», для 
конфуцианцев — «милосердный».] она — отдых, для недостойных — падение ниц. 
Смерть — конец свойств. Древние называли мертвого вернувшимся. Если мертвого 
называть вернувшимся, то живого — странствующим. Если странствующий забывает о 
возвращении, [он] становится бездомным. Когда один становится бездомным, его 
порицают все. Когда же [все] в Поднебесной становятся бездомными, разве 
найдется мудрый, чтобы их 
порицать!
Что за человек тот, кто уйдет из родных мест, покинет всю свою родню [56. «Вся 
родня» (лю цинь) — шесть степеней родства — термин, который в узком смысле 
обозначает родственников в пределах одной семьи и в широком — большую семью и 
свойственников.], бросит свой дом, свое достояние, уйдет бродить на все четыре 
стороны и не вернется? Все непременно назовут его безрассудным, безумным. А что 
за человек тот, кто ценит [свое] тело и жизнь, хвастается своими способностями 
и мастерством, создает себе имя и славу, кичится перед живущими и забывает о 
[своем] конце? Все непременно назовут его умным, дальновидным мужем. Оба они 
ошибаются, однако все похвалят второго и осудят первого. Только мудрый человек 
ведает, кого одобрить, а кого осудить.



Некто спросил учителя 
Лецзы:
— Почему ты ценишь 
пустоту?
— В пустоте нет ценного, — ответил Лецзы и продолжал: [Дело] не в названии. Нет 
ничего лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте, обретаешь 
свое жилище, [в стремлении] взять, отдать теряешь свое жилище. Когда дела пошли 
плохо, [прежнего] не вернешь игрой в «милосердие» и «справедливость» [57. 
«Милосердие» и «справедливость» (жэнь, и) — эти термины часто служат синонимом 
конфуцианского учения. Ср. «Дао дэ цзин», §38.].



Вскармливающий Медведя [58. Вскармливающий Медведя (Юй Сюн, Юйцзы), по преданию,
 — наставник чжоуского царя Прекрасного (Вэньвана, XII, в. до н.э.), автор 
«книги» в 22 главы. Его устами в данном фрагменте передаются догадки даосов о 
сохранении вещества <(см. также стр. 258)> и о переходе количества в качество.] 
сказал:
— Движение и вращение не имеют конца. Но кто ощутит тончайшие изменения неба и 
земли [вселенной]? Ведь из-за утраты вещей там — изобилие здесь, из-за полноты 
здесь — недостаток там. Утраты и изобилие, полнота и недостаток следуют то за 
жизнью, то за смертью. Кто ощутит то неуловимое мгновенье, когда смыкаются друг 
с другом приход и уход? Воздух <эфир> у каждого нарастает не сразу, форма 
[тело] у каждого утрачивается не сразу. Не ощущаешь, [когда] они созревают, 
[когда] они утрачиваются. Так же с каждым днем, от рождения и до старости 
меняются внешний вид человека, цвет, разум, поведение. Кожа [у него] изменяется,
 ногти, волосы то вырастают, то отпадают. Ведь они со времени младенчества не 
останавливаются [в росте], не остаются неизменными. Но этот миг [перехода] 
ощутить нельзя, понимают его много позже.



Некий цисец [59. Притча Лецзы об этом цисце осталась жить в Китае и доныне в 
виде поговорки «опасения цисца», означающей беспочв