нь ди) — один из мифических предков 
китайцев, вариант его имени, возможно, Владеющий Огнем (Ю Янь) (ср. «Чжуанцзы» 
гл. 9, прим. 3, гл. 10, прим. 11, гл. 14, прим. 12, гл. 16, прим. 2). Пример 
отождествления Яньди с другими богами на основании более поздних источников см. 
Юань Кэ, <стр. 72-78, 341-344>.] на поле при Баньцюань, повел в авангарде 
медведей и медведиц, волков и барсов, пантер и тигров, а знаменосцами сделал 
орлов и фазанов, кречетов и коршунов. Таково подчинение птиц и зверей силой. 
Высочайший [48. Высочайший (Яо) — мифический правитель, позже обожествлявшийся 
конфуцианской религией. Традиционные даты его правления — 2357-2258 гг. до н.э.
] поручил Кую [49. Куй — музыкант, Орфей китайской мифологии.] ведать музыкой. 
Ударяя одной каменной пластинкой о другую, [тот] повел всех зверей танцевать; 
[сыграл] на свирели девять тактов песни «[Великое] цветение» [50. «Великое 
Цветение» («Да Шао») — мелодия, созданная Куем в правление Ограждающего <(см. 
также «Чжуанцзы», 3106)>.], и пара фениксов явилась совершить обряд. Таково 
привлечение птиц и зверей музыкой. Разве этим сердца у птиц и зверей отличаются 
от человеческих? К тем, кто по облику и по голосу отличается от человека, [мы] 
не знаем, как подойти. Мудрый же все знает, всех понимает, поэтому умеет их 
привлечь и ими распоряжаться. Ведь у птиц и зверей знания естественные, 
подобные человеческим. Не заимствуя знаний у человека, все они стремятся 
сохранить свою жизнь. Самец и самка спариваются, мать и детеныш любят друг 
друга. [Они] избегают [местности] ровной, держатся неприступной, уходят от 
холода, стремятся к теплу, останавливаются, [собираясь] в стадо; передвигаются 
рядами, юные помещаются в середине, сильные — по краям. [Когда есть] вода, 
ведут [к ней] друг друга, [когда есть] пища, призывают друг друга. В древности 
[они] жили вместе с людьми [51. В данном фрагменте как часть даосской утопии 
излагается представление о постепенном развитии человека от естественного, 
«животного» состояния, которое противопоставляется конфуцианской легенде о 
«золотом веке» древности — правлении «праведных» царей <(см. также Ян Чжу, 
107-108, 115; «Чжуанцзы», 176-177, 296)>.] и передвигались вместе с людьми, а 
во времена вождей и царей стали пугаться и бросаться врассыпную. В последнее же 
время [они] таятся, прячутся и спасаются бегством, чтобы избежать беды. Ныне на 
востоке в стране рода Посредников люди понимают язык шести [видов] животных и 
[с ними] говорят. Эти знания [они], наверно, приобрели случайно. В древнейшие 
же времена священные мудрецы различали по виду и по характеру мириады тварей и 
понимали язык каждого из видов; созывали их и собирались вместе с ними, учили 
их и принимали, как людей. Поэтому сначала встречались с душами предков и 
духами, оборотнями, горными и лесными, затем общались с народами всех восьми 
сторон и, наконец, собирали птиц и зверей, насекомых и пресмыкающихся. [Они] 
говорили: «У существ, обладающих кровью и жизненной энергией, нет большого 
различия в сердце и знаниях». Священные мудрецы это знали и поэтому, обучая и 
наставляя, никого не упускали.



В царстве Сун жил Обезьяний Царь [52. Вариант той же притчи, известной под 
названием «Утром три», см. «Чжуанцзы», 142. Ее значение: от перестановки мест 
слагаемых сумма не меняется.], который любил обезьян и кормил их целую стаю. 
[Он] умел разгадывать их желания, обезьяны также его понимали. Чтобы 
ублаготворить обезьян, [он] меньше кормил свою семью.

Но вдруг [он] обеднел, и пришлось [ему] уменьшить корм обезьянам. Боясь, что 
вся стая выйдет из повиновения, сначала их 
обманул:
— Хватит ли, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по 
четыре?
Тут все обезьяны поднялись в гневе.

— Хватит ли, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером по три? — 
сразу же переспросил он.

И все обезьяны, обрадованные, легли на землю.

Так же точно заманивают в клетку тварь более глупую. Мудрец с помощью своих 
знаний заманивает толпу дураков так же] как перехитрил обезьян с помощью своих 
знаний Обезьяний Царь] Оставив название и сущность неизменными, [он] сумел 
вызвать у обезьян то гнев, то радость.



Цзи Синцзы [53. Цзи Синцзы (Цзи Сяоцзы) — дрессировавший бойцовых петухов при 
Сюане, царе Чжоу в 827-782 гг. до н.э.; <см. также «Чжуанцзы», 229-230>.] 
тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюаньвана. Через десять дней 
[царь] 
спросил:
— Готов ли петух к 
бою?
— Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять дней [царь] снова 
задал [тот же] вопрос.

— Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый] звук.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.

— Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.

Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.

— Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха. Взгляни 
на него — будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов 
не посмеет откликнуться ни один петух — повернется и сбежит.



Хой Ан [54. Хой Ан, умелый оратор, софист. Вариант данного фрагмента см. «Весна 
и осень Люя» (цз. 15, VI, 170-171); «Хуайнаньцзы» (цз. 12, VII, 192-193).] 
посетил сунского царя Канвана [55. Канван — в хронологии сунских царей 
отсутствует.]. Канван затопал ногами и, гневно хрипя, 
закричал:
— Чему гость может меня научить? Я не люблю проповедников-милосердия и 
справедливости. Мне нравятся храбр