соболезнуете 
мне?
Воинственный презрительно промолчал, а Сюй Отрицающий Душу вскоре 
продолжил:
— Попробую рассказать [Вам], государь, как я распознаю собак. [Собака] низших 
свойств заботится лишь [об одном] — о сытости, таково же и свойство дикой кошки.
 [Собака] средних свойств смотрит [вверх], будто на солнце. [Собака] высших 
свойств, будто забыла о своем единственном, <самой себе>. Коней же я распознаю 
лучше, чем собак. Коней я распознаю [так]: [если мчится] прямо, точно по 
натянутому шнуру, делает поворот, точно по крюку, описывает квадрат, точно по 
наугольнику, описывает круг, точно по циркулю, это — царский конь, но [ему] 
далеко до коня Поднебесной. У коня Поднебесной дарование, совершенное от 
природы. [С виду он] будто [чего-то] страшится, будто [что-то] потерял, утратил 
свое единственное <тело>. Такой [конь] мчится, опережая всех, не поднимая пыли, 
не ведая, где остановится.

Царь Воинственный развеселился и рассмеялся. [Когда! Сюй Отрицающий Душу вышел, 
Нюй Шан 
спросил:
— Чем [Вы], Преждерожденный, развеселили моего государя? Мой государь еще 
никогда не обнажал зубов [в улыбке], о чем бы я ему ни рассказывал. Убеждал ли 
с помощью отдаленного — песен, преданий, обрядов, музыки; убеждал ли с помощью 
близкого — [записей] на металлических планках в шести чехлах [3. «Металлические 
планки в шести чехлах» («Лю тао») — по одним данным, не сохранившийся памятник 
военной мысли в шести главах, который приписывается Цзян Тайгуну; по другим, 
тайные гадания, пророчества.] о тех, кто вершил дела и добивался больших заслуг.
 Всего и не перечесть. Чем же [Вы], Преждерожденный, ныне развеселили моего 
государя, что он так 
обрадовался?
— Я лишь поведал ему о том, как я распознаю собак и коней, — ответил Сюй 
Отрицающий Душу.

— Только и всего? — удивился Нюй Шан.

— Разве не слышал ты про Изгнанника из Юэ? — сказал Сюй Отрицающий Душу. — 
Покинув царство, он уже через несколько дней радовался при виде знакомого; 
покинув царство, он уже через декаду или месяц радовался, при виде 
встречавшегося ему в [его] царстве; а спустя год радовался при виде [кого-то], 
похожего на человека. Чем дальше уходил от людей, тем сильнее была тоска по 
человеку. Скитаясь по пустыне, [по] тропкам, проложенным хорьками среди густой 
полыни, спотыкаясь, останавливаясь в безлюдье, [он] обрадовался бы, заслышав 
шаги человека, а тем более кашель родственника, брата рядом с собой. Ведь уже 
давно ни кашель, ни слова настоящего человека не доносились до слуха нашего 
государя!
Сюй Отрицающий Душу [снова] увиделся с царем Воинственным и [тот] 
сказал:
— [Вы], Преждерожденный, давно уже живете в горных лесах, питаетесь каштанами. 
Не пресытились ли луком и пореем, что пришли гостем ко мне, единственному? 
[Или] состарились и стремитесь ныне к мясу и вину? [Или] хотите приобщиться к 
счастью у [моего] алтаря Земли и 
Проса?
— [Я], Сюй Отрицающий Душу, родился презренным, в бедности и никогда не 
осмелился бы пить царские вина и есть царские яства. Скоро [мне] придется 
утешать [Вас], государь.

— Утешать [меня], единственного? 
Почему?
— Утешать, государь, и телесно и духовно.

— О чем 
говорите?
— Небо и земля одинаково вскармливают [всех], — ответил Сюй Отрицающий Душу. — 
Поднявшихся высоко нельзя считать лучшими, живущих внизу нельзя считать худшими.
 [Вы же], государь, — единственный властелин тьмы колесниц. Утруждая народ 
целого царства, услаждая слух и зрение, обоняние и уста, [Ваш] разум не может 
[этим] удовлетвориться. Ведь разум предан гармонии, [он] ненавидит распутство. 
Ведь от распутства — болезни. Поэтому Вас и утешаю. Зачем же [Вам], государь, 
болеть?
— Давно уже [я] хотел увидеться с [Вами], Преждерожденный, — ответил царь 
Воинственный. — Мне хочется любить народ и во имя справедливости покончить с 
войнами. Возможно ли 
это?
— Нельзя! — ответил Сюй Отрицающий Душу. — В любви [правителя] к народу — 
начало погибели народа. Прекратить войны во имя справедливости — означает 
создать предлог для [новых] войн. [Если Вы], государь, с этого начнете, [все] 
окажется безуспешно. [Такие] красивые [слова] каждый раз [оказываются] орудием 
зла. Хотя [Вы], государь, стремитесь к милосердию и справедливости, но 
приближаетесь к лицемерию. Форма, конечно, создает форму; а завершение, конечно,
 приносит заслуги; изменения же, конечно, вызовут войну извне. Не расставляйте, 
государь, ряды журавлей на прекрасной дозорной башне; не помещайте пеших и 
колесничих во дворце Цзытань; не замышляйте измены ради приобретения, не 
побеждайте других ни хитростью, ни замыслами, ни оружием. Не ведаю, для кого 
хороша война? В чем победа? Убивать чужих воинов и жителей, захватывать чужие 
земли, чтобы выращивать свое личное <тело>, свой разум? [Если Вы], государь, с 
этим покончите, будете совершенствовать в себе [чувство] верности, отвечая 
собственной природе, перестанете теснить [других], то люди уже избавятся от 
убийства, зачем