] нынешним 
людям. Мудрый, находясь среди вещей, вещам не вредит. Тому, кто не приносит 
вреда другим, также не могут повредить. Только тот, кому ничто не вредит, может 
провожать и встречать других, и его могут провожать и встречать .



Леса на горах, равнины, покрытые травой, приносят нам радость и наслаждение. 
[Но] не исчезнет наслаждение, как придет печаль. Приходу наслаждения и печали 
мы не способны помешать, их ухода [нам] не остановить. Увы! Ведь человек в мире 
— лишь постоялый двор для вещей. [Он] знает те [вещи], что встретил, не знает 
тех, что не встречал. Знает, что может то, на что способен, и не может того, на 
что не способен. Поэтому человеку не избежать незнания и неспособности. Разве 
не горько человеку стремиться отвратить неотвратимое! Истинные слова — без слов.
 Истинное деяние — недеяние. Сколь ничтожно познание 
общеизвестного!



Глава 
23
ГЭНСАН 
ЧУ

Среди учеников Лаоцзы был Гэнсан Чу [1. Гэнсан Чу — см. «Лецзы», гл. 4, прим. 4.
]. Овладев во многом учением Лаоцзы, [он] поселился на Севере на горе Опасное 
Нагромождение. Прогнал тех рабов, которые блистали знаниями, отослал тех 
наложниц, которые кичились милосердием; остался с грубыми и некрасивыми, 
опирался лишь на старательных, хлопотливых. Прожил три года, и на горе Опасное 
Нагромождение собрали богатый урожай.

[Тут] жители горы стали друг другу 
говорить:
— Когда учитель Гэнсан только появился, мы испугались и его сторонились. Ныне у 
нас [запасов] — нечего и говорить — хватит на день, хватит и на год с избытком. 
Возможно, он мудрец? Почему бы нам не молиться ему, как Покойнику? [Не 
воздвигнуть] ему алтарь Земли и 
Проса?
Услышав об этом, Гэнсан Чу обернулся лицом к югу и [долго] не мог успокоиться. 
Ученики удивились, а Гэнсан Чу 
сказал:
— Почему [вы], ученики, удивляетесь? Ведь [когда] начинает действовать весенний 
эфир, растут [все] травы; установится осень, созревает [вся] тьма плодов. Разве 
весна и осень не должны быть такими? [Это] проявление естественного пути. Я 
слышал, что настоящий человек живет [подобно] Покойнику за круглой стеной, а 
народ безумствует, не зная, как к нему обратиться. Ныне малый люд на горе 
Опасное Нагромождение упрямствует, желая приносить мне жертвы среди [других] 
достойных. Разве я [способен] стать для них образцом? Я [помню] слова Лаоцзы и 
не [могу успокоиться.

— Нет! — сказали ученики. — В обычной канаве не повернуться, огромной рыбе, не 
то что пескарю. За холмом [вышиной] в несколько шагов не спрятаться крупному 
зверю, он пригоден лишь для лисицы, оборотня. Ведь почитаемые и достойные 
поручали [дела] способным, а добрых заранее награждали. [Если] так [поступали] 
с древних времен Высочайший и Ограждающий, то тем более [так поступает] народ 
[на горе] Опасное Нагромождение. Послушайтесь его, учитель! — Подойдите, дети! 
— сказал Гзнсан Чу. — Ведь зверь, величиной с повозку, в одиночку покинув гору, 
не избежит сетей и ловушек. Рыбу, глотающую суда, останься она после разлива: 
на мели, замучают даже муравьи. Поэтому птицы и звери неустанно [ищут] большую 
высоту; рыбы, черепахи неустанно [ищут большую] глубину. И человек, чтобы 
сохранить свою [телесную] форму и жизнь, скрывается и неустанно [ищет большее] 
уединение. Разве Высочайший и Ограждающий заслуживают восхваления? Это от, них 
[пошли] различия, [чтобы люди] стали опрометчиво ломать стены и сеять бурьян; 
причесываться, перебирая по волоску; варить рис, пересчитывая зернышки. По 
моему ничтожному мнению, этого недостаточно, чтобы помочь миру! [Начали] 
выдвиг