копытом. [Он] провозгласил: «Вручите 
управление мужу из Скрывающихся. Народ, возможно, получит 
облегчение!»
— [То был] царь, [Ваш] предок! — взволнованно воскликнули все великие мужи.

— В таком случае погадаем об этом на [панцире] черепахи? — предложил царь 
Прекрасный.

— Зачем гадать! Приказ царя, [Вашего] предка, не кого-либо другого! — сказали 
все великие мужи, а затем отправились навстречу мужу из Скрывающихся и вручили 
ему [бразды] правления.

[Этот муж] не менял уставов и обычаев, не оглашал пристрастных указов, но, 
[когда] царь Прекрасный через три года понаблюдал, оказалось, что удальцы 
порвали со [своими] кликами и распустили [свои] шайки; что старшие должностные 
лица перестали блюсти [лишь собственную] добродетель; что через [все] четыре 
границы не смели больше вторгаться [соседи] со [своими] мерками для зерна. 
[Поскольку] удальцы порвали со [своими] кликами и распустили [свои] шайки, они 
стали уважать общее; [поскольку] старшие должностные лица перестали блюсти 
[лишь собственную] добродетель, они занялись общими делами; [поскольку] через 
[все] четыре границы не смели больше вторгаться со [своими] мерками для зерна, 
то правители перестали замышлять измену.

Тут царь Прекрасный признал [мужа из Скрывающихся] царским наставником и, став 
лицом к северу, [его] 
спросил:
— Нельзя ли распространить управление на всю 
Поднебесную?
Муж из Скрывающихся помрачнел и промолчал, [а затем] с безразличием отказался. 
Утром [он] отдавал приказания, [а] ночью исчез. И никогда [о нем] больше ничего 
не слышали.

Янь Юань спросил 
Конфуция:
— Разве даже царь Прекрасный не был [властен]? К чему [он] приписал все 
сну?
— Не говори! Помолчи! — ответил [ему] Конфуций. — Царь Прекрасный обладал всем. 
Но зачем [ему] были укоры? Он просто сообразовался с моментом.



Ле, Защита Разбойников, стрелял [на глазах] у Темнеющего Ока: натянул тетиву до 
отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся целиться. Пустил одну 
стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И все время 
оставался [неподвижным], подобным статуе.

— Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, — сказал 
Темнеющее Око. — А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на высокую гору 
и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню 
жэней?
И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий над 
пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока его] ступни 
до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Ле, Защиту 
Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь холодным потом [с головы] до 
пят.

— У настоящего человека, — сказал Темнеющее Око, — душевное состояние не 
меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым 
источникам, странствует ли ко [всем] восьми полюсам. Тебе же ныне хочется 
зажмуриться от страха. Опасность в тебе 
самом!


Цзянь У спросил Суньшу 
Гордого:
— Что Вы делаете со своим сердцем? Вы трижды были советником [чуского царя], но 
не кичились; трижды были смещены [с этого поста], но не печалились. Сначала я 
опасался за Вас, а ныне вижу — лицо [у Вас] веселое.

— Чем же я лучше других? — ответил Суньшу Гордый. — [Когда] этот пост [мне] 
дали, я не смог отказаться; [когда] его отняли, не смог удержать. Я считаю, что 
приобретения и утраты зависят не от меня, и [остается] лишь не печалиться. Чем 
же я лучше других? И притом не знаю, [ценность] в той службе или во мне 
[самом]? Если в ней, то не во мне; [если] во мне, то не в ней. Тут и колеблюсь, 
тут и оглядываюсь, откуда же найдется досуг, чтобы постичь, ценят [меня] люди 
или 
презирают?
Услышав об этом, Конфуций 
сказал:
— [Вот] настоящий человек древности! Знающие не могут [с ним] спорить; красивые 
не могут [вовлечь его] в распутство; воры не могут обокрасть. Ни Готовящий 
Жертвенное Мясо, ни Желтый Предок не могли бы завязать [с ним] дружбу. [Если] 
из-за рождения и смерти, [событий] столь великих, [он] не изменяется, то тем 
менее [изменится] из-за ранга и жалованья. [Когда] такой человек восходит на 
высокие горы, дух его не знает препятствий; опускается в глубокий источник и не 
промокает; попадает в низкое, ничтожное состояние, но не [чувствует] стеснения. 
[Обладая] изобилием, [подобно] небу и земле [делится] с другими и, чем больше 
отдает, тем большим владеет.