телось двигаться, уста сомкнулись, и не хотелось говорить. Тот, у кого я 
[прежде] учился, просто глиняный болванчик! А ведь [царство] Вэй для меня 
поистине тяжелое 
бремя!


Дядя [из рода] Мягких [по прозванию] Белоснежный [3. Дядя (из рода) Мягких (по 
прозванию) Белоснежный (Вэньбо Сюэцзы) — даос с юга (по комментарию из Чу), 
поскольку противопоставляет себя не только лусцам, но и всем жителям Срединных 
царств.] по дороге в Ци остановился на ночлег в Лу. Некоторые лусцы просили 
разрешения с ним повидаться, но Белоснежный 
сказал:
— Нет, я не хочу [с ними] встречаться! Я слышал, что благородные мужи в 
Срединных царствах постигли обряды и долг, но невежественны в познании 
человеческого сердца.

Побывав в Ци, на обратном пути [снова] остановился на ночлег в Лу. Те же люди 
снова просили разрешения с ним повидаться. Белоснежный 
сказал:
— Прежде просили о встрече со мной, ныне опять просят о встрече со мной. [Они], 
конечно, собираются поколебать [мою твердость].

[Он] вышел, принял гостей, а вернувшись [к себе], вздохнул.

На другой день снова принял гостей, а вернувшись, снова вздохнул. — Почему [Вы],
 возвращаясь после каждой встречи с гостями, вздыхаете? — спросил раб.

— Тебе я, конечно, поведаю, — ответил Белоснежный. — Жители Срединных царств 
постигли обряды и долг, но невежественны в познании человеческого сердца. Те, 
что недавно меня навещали, входили, точно по циркулю, выходили, точно по 
наугольнику [4. Здесь о конфуцианцах сказано иронически, позже понятия 
«циркуль» (гуй) и «наугольник» (цзюй) слились и стали метафорически обозначать 
«благопристойное поведение».]. [Обращались со мной] снисходительно, один — 
подобно дракону, другой — подобно тигру. Они советовали мне, будто сыновья, 
наставляли меня, будто отцы. Поэтому-то и вздыхаю.

Повидавшись с Белоснежным, Конфуций [ничего] не рассказал, и Цзылу [его] 
спросил:
— Почему [Вы], мой учитель, ничего не рассказываете о встрече? Ведь [Вы] так 
давно хотели повидаться с 
Белоснежным!
— [Я], твой учитель, увидел с первого взгляда, что [он] хранит в себе учение. В 
словах [это] объять невозможно! — ответил Конфуций.



Янь Юань сказал 
Конфуцию:
— [Когда Вы], учитель, идете, и [я] иду; [Вы], учитель, спешите, и [я] спешу; 
[Вы], учитель, бежите, и [я] бегу; [но когда Вы], учитель, мчитесь, не поднимая 
пыли, то [я], Хой, [лишь] вперяю [в Вас] взор и отстаю.

— Что значат [твои] слова, Хой? — спросил учитель.

— «[Когда Вы], учитель, идете, и [я] иду» — [означает]: [Вы] учитель, говорите, 
и [я] говорю; «[Вы], учитель, спешите, и [я] спешу» — [означает]: [Вы], учитель,
 спорите, и [я] спорю: «[Вы], учитель, бежите, и [я] бегу» — [означает]: [Вы], 
учитель, рассуждаете об учении, и [я] рассуждаю об учении. «Когда же мчитесь, 
не поднимая пыли, то [я], Хой, [лишь] вперяю [в Вас] взор и отстаю», — 
[означает]: [я] просто не понимаю, почему [Вам], учитель, доверяют, хотя 
молчите; всюду [Вас] поддерживают, хотя [ни с кем] не сближаетесь; народ [к 
Вам] стекается, хотя нет [у Вас] регалий.

— О! — воскликнул Конфуций. — Разве это не ясно? Ведь нет печали сильнее, чем о 
смерти сердца, даже [печаль] о смерти человека слабее. Солнце восходит на 
востоке, а заходит на западном полюсе, с его положением и сообразуется вся тьма 
вещей. Обладающие глазами и ногами, дождавшись его, вершат свои дела. Оно 
восходит — появляются, оно заходит — исчезают. Так и со всей тьмой вещей. В 
зависимости от этого — умирают, в зависимости от этого — рождаются. Однажды я 
воспринял свою завершенную [телесную] форму, и [она] остается неизменной в 
ожидани — и конца. Подражая вещам, двигаюсь без перерыва и днем и ночью, и 
когда она [форма] придет к концу, — не ведаю. Сама собой образовалась моя 
[телесная] форма, [и] даже знающий судьбы не определит ее будущее. [Я], Цю, 
таким образом с каждым днем [все далее] ухожу. Разве не горько утратить [нашу 
дружбу]: мою жизнь, проведенную с тобой рука об руку? Ты раскрыл почти [в