шиеся рамой 
поражались [его искусству], будто сделали ее духи или боги.

Увидел раму луский царь и 
спросил:
— Какой секрет помог тебе ее 
вырезать?
— Каким секретом могу обладать [я, Ваш] слуга, рабочий человек? И все же был 
один. [Я, Ваш] слуга, задумав вырезать раму для колоколов, не смел напрасно 
расходовать свой эфир и должен был поститься, чтобы обрести покой. Постился 
сердцем три дня и [уже] не смел думать о [получении мною], Счастливым, награды 
— ранга и жалованья; постился пять дней и [уже] не смел думать о хвале или хуле,
 удаче или неудаче; постился семь дней и вдруг забыл о самом себе, своем теле, 
руках и ногах. И не стало [для меня] ни царского двора, ни того, что отвлекало 
и смущало, исчезло все внешнее. И тогда [я] отправился в горы, в леса, 
приглядываясь к природному характеру [деревьев]. И в лучшем по форме и сущности 
[дереве] передо мной предстала воочию рама [музыкального инструмента] [8. В 
этом фрагменте представлено развитие взгляда на искусство как на подражание 
природе: образ музыкального инструмента оказывается заложенным уже в дереве; 
обнаружить его и «приложить руки» — такова задача мастера.]. Иначе пришлось бы 
[от замысла] отказаться. И тут [я] приложил руки, естественное [во мне] 
соединилось с естественным [в дереве], и [музыкальный] инструмент был создан 
сосредоточием жизненной силы. Вот 
он!


Просо из Восточной Степи представился Достойнейшему как колесничий [9. Рассказ 
о колесничем, видимо, общее место. Здесь он отнесен к царю Достойнейшему 
(Чжуангуну), в «Сюньцзы» (цз. 20, II, 358-359) — к царю Дингуну; остальные 
герои здесь Янь Врата Бытия (Хэ) и Просо из Восточной Степи (Дунье Цзи); в 
«Сюньцзы»: Янь Юань и Би из того же рода — из Восточной Степи.]. [Он ездил] 
вперед и назад, точно по отвесу, [делал] повороты направо и налево, точно по 
циркулю. Достойнейший подумал, что в красоте линий [у него] нет погрешностей, и 
велел ему вернуться, проделав сотню поворотов.

Янь Врата Бытия, повстречавшись с колесницей, явился [к царю] и 
сказал:
— Просо скоро загонит коней.

Царь промолчал.

Но вскоре [колесничий] вернулся, действительно загнав [коней].

— Как ты это узнал? — спросил царь.

— Кони уже обессилели, а [он] все их понукал, — ответил Янь. — Поэтому [я] и 
сказал, что загонит.



Искусный Молот чертил круги [и квадраты] точнее, чем с циркулем и наугольником. 
Вещи изменялись, [как в природе], вместе [с движением его] пальцев, а [его] 
мысль на них не задерживалась. Поэтому его разум оставался целостным и не знал 
пут. [Он] забывал о [своих] ногах, [лишь бы] обувь впору; забывал о пояснице, 
[лишь бы] удобный пояс; в знаниях забывал об истинном и ложном, [лишь бы были] 
no-сердцу. Не изменялся внутренне, не следовал за внешним, сообразуясь с 
[каждым] случаем. Начал сообразовываться, и, всегда со всем сообразуясь, он 
забыл о сообразности [своего пристрастия] к сообразности.



Сунь Изгой [10. Сунь Изгой (Сю) — персонаж аллегорический.] — подошел к воротам 
учителя Бяня Счастливого [11. Бянь Счастливый (Цинцзы) — сторонник даосской 
школы, которая раскрывается здесь еще одной своей стороной: стремлением 
привлечь отверженного.] и, смущенно вздыхая, 
сказал:
— [Я], Изгой, жил в селении, и не случалось, [чтобы меня] назвали ленивым; не 
случалось, чтобы в опасный момент [меня] назвали трусливым. Но вот на полях не 
было урожая, а на службе царю [я] не встретил удачи. [Меня] изгнали из селения, 
из области. Но в чем [м