кая классическая «Книга перемен», стр. 
6); или «правление двенадцати царей» в хронике.].

— Слишком пространно, — прервал его Лаоцзы и сказал, — хочу услышать самое 
важное.

-Самое важное — это милосердие и справедливость, — ответил Конфуций.

— Разрешите узнать, каков характер милосердного и справедливого? — спросил 
Лаоцзы.

— Хорошо, — ответил Конфуций. — Без милосердия нельзя стать благородным мужем; 
без справедливости нельзя даже родиться благородным мужем. Милосердие и 
справедливость — таков характер истинного человека. Как же может быть 
иначе?
— Разрешите спросить, — сказал Лаоцзы, — что [вы] называете, милосердием и 
справедливостью?
— От души радоваться вместе со [всеми] вещами, любить всех без пристрастия. 
Таковы чувства милосердия и справедливости, — ответил Конфуций.

— О! Почти как в речах последышей. Любовь ко всем разве не нелепость? 
Беспристрастие — разве это не пристрастие? — сказал Лаоцзы. — [Если вы], 
учитель, не хотите, чтобы Поднебесная лишилась своих пастырей, вы [должны 
желать ей] постоянства [такого же], как у неба и земли. Ведь, конечно, будут 
светить солнце и луна, будет свой порядок у звезд и планет, будут стаи птиц и 
стада зверей, и деревья будут [расти] вверх. [Если бы вы], учитель, действовали,
 подражая [их] свойствам, следовали [их] путем, то уже [достигли бы] истинного. 
К чему же столь рьяно вешать о милосердии и справедливости, точно с барабанным 
боем отыскивать потерянного сына? Ах, [вы], учитель, вносите смуту в характер 
человека!


Муж [по прозванию] Филигранщик [9. Муж (Ши) Филигранщик (Чэнци) — несмотря на 
комментарий, гласящий, что Ши — фамилия, а Чэнци — имя, мы переводим имя как 
прозвище, определяющее основную черту характера героя.] увиделся с Лаоцзы и 
спросил:
— Я слышал, что [вы1, учитель, мудрый человек, и поэтому пришел [с вами] 
повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошел [мимо] сотни постоялых 
дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что 
вы не мудрец: у мышиных нор остатки риса, бросать его как попало — не 
милосердно. У [вас] полно и сырого и вареного, а [вы] собираете и накапливаете 
без предела.

Лаоцзы с безразличным видом промолчал. На другой день Филигранщик снова 
увиделся с Лаоцзы и 
сказал:
— Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня мое сердце искренне [от этого] 
отказывается?
— Я сам считал, что избавился [от тех, кто] ловко узнает проницательных и 
мудрых, — ответил Лаоцзы. — [Если бы] вчера вы назвали меня Волом, [и я] 
назвался бы Волом; назвали бы меня Конем, [и я] назвался бы Конем. Если, 
встретив какую-то сущность, кто-то дает ей название; [то], не приняв названия, 
примешь, от такого беду. Я покорился не оттого, что был покорен, а покорился, 
не изменившись.

Филигранщик пошел бочком, избегая [его] тени, вошел прямо в дом, не сняв обуви, 
и 
спросил:
— Как же [мне] 
совершенствоваться?
— Ведешь себя высокомерно, смотришь дерзко, — сказал Лаоцзы. — Лоб [у тебя] 
высокий и простой, а рычишь, словно тигр, вид неестественный. Стоишь, будто 
конь на привязи, умчался бы, а насильно себя удерживаешь. Кинешься — так 
стрелой, разбираешься — так в мелочах, познал [все] хитрости, а смотришь 
безмятежно. Никто не найдет [тебя] достойным доверия. На окраинах бывают такие, 
и имя им — воры.



Учитель [10. По Чэн Сюаньину, так здесь назван Лаоцзы, у которого якобы учился 
Чжуанцзы.] 
сказал:
— Путь в огромном не исчерпывается, в мельчайшем не отсутствует. Поэтому-то 
[он] представлен полностью во [всей] тьме вещей. Обширный-обширный, [он] все в 
себе объемлет. Глубокий, — он неизмерим. Тела же, их свойства, милосердие, 
справедливость — [лишь] верхушки разума. Кто кроме настоящего человека способен 
его определить? Разве мир, которым обладает настоящий человек, не велик? А ведь 
считает [мир] недостойным, чтобы возложить на себя его бремя. Настоящий человек 
не идет вместе с теми, кто борется за рукоять <власти в> Поднебесной. Изучая, 
[он] отвергает ложное. Не идет вместе с теми, кто гонится за выгодой. [Познает] 
до конца истинную [природу] вещей и способен соблюсти их основу. Поэтому 
относится к небу и земле [как] к внешнему, покидает [всю] тьму вещей и нико