овеку] свойств можно долго продержаться? 
[Нет!] Такого в Поднебесной не бывало.

При чрезмерной радости у человека расходуется с излишком [сила] жара, при 
чрезмерном гневе расходуется с избытком [сила] холода. При перерасходе и жара и 
холода перестают [правильно] чередоваться четыре времени года, нарушается 
гармония прохлады и тепла, а [эти нарушения] причиняют вред телу человека. Он 
перестает [различать], когда радоваться, когда сердиться, жизнь [его] лишается 
постоянства, мысли — удовлетворения, работа останавливается на полпути. Тут-то 
и возникают в Поднебесной заносчивость и немилость, превосходство и угнетение, 
а за ними появляются разбойник Чжи, Цзэн [цзы] и Хронист [Ю. Если] по всей 
Поднебесной награждать за доброе, [с этим] не справиться; [если] по всей 
Поднебесной наказывать за недоброе, [с этим] не справиться. Ибо Поднебесная 
велика, [на всех] не хватит наград и наказаний [1. Награды и наказания — тезисы 
так называемых законников (легистов, фацзя), которые опровергает Чжуанцзы.].

Со времен трех династий все шумят о наградах и наказаниях. Откуда же возьмется 
досуг, чтобы [найти] покой в природных свойствах? А кроме того, наслаждаясь 
острым зрением, предаются излишеству в цветах; наслаждаясь тонким слухом, 
предаются излишеству в звуках; наслаждаясь милосердием, нарушают [естественные] 
свойства; наслаждаясь справедливостью, нарушают законы природы; наслаждаясь 
обрядами, помогают извращениям; наслаждаясь музыкой, помогают разврату; 
наслаждаясь мудростью, помогают искусственности; наслаждаясь знаниями, помогают 
порокам. [Если бы все] в Поднебесной [находили] покой в природных свойствах, 
эти восемь [наслаждений] могли бы остаться, могли бы и исчезнуть. [Но когда] в 
Поднебесной не [находят] покоя в природных свойствах, из-за этих восьми 
[наслаждений] люди начинают [друг друга] резать на куски и скручивать [в 
клубок], толкать и отнимать и ввергать в смуту Поднебесную. [Если же] в 
Поднебесной начинают чтить наслаждения, тосковать о них, каким сильным 
становится [это] заблуждение! Разве [смогут] пройти мимо [наслаждений], от них 
отказаться? Ведь чтобы говорить о них — постятся, чтобы им предаться — 
преклоняют колени, чтобы изобразить их — играют и поют. Что же тут 
поделать?
Поэтому для благородного мужа, [если он] вынужден взойти на престол, лучше 
всего недеяние. Недеяние, а за ним — покой в природных свойствах. Ибо тому, кто 
ценит свою жизнь больше, чем царство, можно доверить Поднебесную; тому, кто 
любит свою жизнь больше царства, можно поручить Поднебесную. Если государь 
способен не рассеивать свое внутреннее, не обнаруживать зрения и слуха, 
возвышаться, [словно] Покойник, [то] взглянет [он, как] Дракон; погрузится в 
молчание, а голос [его загремит, словно] гром; движению [его] мысли подчинится 
природа. [Он предастся] безмятежности и недеянию, а [окажется] связанным со 
[всей] тьмой существ. Разве у такого найдется досуг, чтобы наводить порядок в 
Поднебесной?


Высоченный Боязливый [2. Высоченный Боязливый (Цуй Цюй) — персонаж 
аллегорический.] спросил 
Лаоцзы:
— [Если] не навести порядок в Поднебесной, как исправить людские 
сердца?
— Будь осторожен! — ответил ему Лаоцзы. — Не тревожь человеческого сердца! 
Стоит его низвергнуть — человек унизится, стоит возвысить — человек возгордится.
 Так он и превращается то в раба, то в убийцу. Сердце может быть нежным и 
слабым — и тогда ему не совладать с сильным и крепким; оно может быть твердым 
словно резец и гранить драгоценный камень. Оно то вспыхнет словно пламя, то 
станет холодным как лед. Оно меняется с удивительной быстротой, успевает дважды 
побывать за всеми четырьмя морями, пока презрительный взгляд сменится 
благосклонным.

В покое оно не дрогнет, точно пучина, в движении — устремится к небесам. Оно 
своевольное, гордое, его не обуздать. Вот каково человеческое 
сердце!
В старину Желтый Предок встревожил сердца милосердием и справедливостью. А 
Высочайший и Ограждающий, чтобы воспитать [всех] в Поднебесной, [так трудились, 
что у них] стерлись волоски на голенях [3. «Стерлись волоски на икрах и пушок 
на голенях» — это высказывание — пример полемики: характеристика героя мифа о 
поколении потопа Молодого Дракона становится для даосов традиционной насмешкой 
над «царскими помощниками», а для конфуцианцев — инвективой по адресу 
«еретиков». Фрагмент фиксирует высказывание Лаоцзы о напрасном труде правителей 
— Высочайшего и Ограждающего. Эта насмешка над идеалом конфуцианцев, а также 
моистов (Молодым Драконом) позже наиболее резко была высказана Ян Чжу (см. 
<Предисловие, стр. 23-24, прим. 92,> «Лецзы», <112-113,> гл. 7, прим. 16).] и 
пушок на бедрах. [Они] надрывали [все] свои пять внутренних органов ради 
милосердия и справедливости, отдавали кровь и дыхание, чтобы установить законы 
и порядок, и все же не справились. И тогда Высочайший сослал [людей] с Лошадью 
на Шишаке на Почитаемую гору, переселил Трех Мяо на [гору] Треглавую, изгнал 
Ведающего Разливами [4. Иную версию, в которой расправу над [людьми] С Лошадью 
на Шишаке, над Ведающим Разлива