на Северном полюсе. 
Мать Западных Царей обрела его и уселась на Шаогуан-горе. Никто не знает, что 
было началом <пути>; никто не знает, что будет ему концом. Пэн Цзу обрел его [и 
прожил] от [времен] Ограждающего до Пяти царей [14. Пять царей (У бо)-или пять 
гегемонов (У ба). Ни один из приводимых комментаторами вариантов «пятерки» не 
приводит к возрасту Пэн Цзу — восьмистам годам.]. Фу Юэ [15. Фу Юэ (миф.) стал 
помощником иньского царя Удина, согласно традиции, в 1322 г. до н.э.] обрел его 
и стал помощником Удина, [сделав Удина] хозяином Поднебесной. [Фу Юэ] поднялся 
на восток Млечного пути и, оседлав Стрельца и Скорпиона, стал в ряду звезд.



Подсолнечник из Южного предместья [16. Подсолнечник из Южного Предместья 
(Наньбо Цзыкуй) — комментаторы отождествляют его с Владеющим Своими Чувствами 
из Южного Предместья (Наньбо Цзыци), см. гл. 2, прим. 1.] спросил у Женщины 
Одинокой [17. Женщина Одинокая (Нюй Юй), — судя по ее речи, она знаток 
даосского учения.
]:
— Почему у тебя в такой старости цвет лица, словно у 
ребенка?
— Я слушаю о пути, — ответила Одинокая.

— Могу ли изучить 
путь?
— Нет, не можешь! Ты не такой человек. Вот Бу-Опора Балки [18. Бу Опора Балки 
(Лянъи)-о нем ничего не известно.]. [У него] способности мудрого, но нет пути 
мудрого; у меня же есть путь мудрого, но нет способностей мудрого. Я хотела бы 
научить его, он поистине смог бы стать мудрым. Но и помимо него тому, кто 
обладает путем мудрого, легко передать путь обладающему способностями мудрого. 
Я бы лишь его удерживала и ему говорила, и через три дня [он] сумел бы 
[познать] отчужденность от Поднебесной. После того как [он] познал бы 
отчужденность от Поднебесной, я бы снова его удерживала, и через семь дней [он] 
сумел бы [познать] отчужденность от вещей. После того как познал бы 
отчужденность от вещей, я бы снова его удерживала, и через девять дней [он] 
сумел бы [познать] отчужденность от жизни. [Познав же] отчужденность от жизни, 
был бы способен стать ясным, как утро. Став ясным, как утро, сумел бы увидеть 
единое. Увидев же единое, сумел бы забыть о прошлом и настоящем. Забыв о 
прошлом и настоящем, сумел бы вступить [туда, где] нет ни жизни, ни смерти. 
[Ведь] то, что убивает жизнь, не умирает; то, что рождает жизнь, не рождается. 
Это то, что каждую вещь сопровождает, встречает, разрушает, создает. Имя этому 
— покой в столкновениях. Покой в столкновениях означает, что создание 
[происходит лишь] после столкновения [19. Так Чжуанцзы формулирует противоречие 
и единство покоя и движения, в результате которых и возникают вещи.].

— От кого ты об этом слышала? — спросил Подсолнечник из Южного Предместья.

— Я слышала от сына Гадателя на Черепашьем Панцире [20. Первое в этой традиции 
имя-прозвище (см. также <стр. 203,> гл. 14, прим. 2) подтверждает предположение 
о том, что даосское учение происходит от оракулов (см. Чжан Сюэчэн, Вэнь ши тун 
и. Историко-филологическое толкование, Пекин, 1956, стр. 17). Именно из среды 
гадателей, повседневно наблюдавших за явлениями природы, могли появиться люди, 
пытавшиеся перейти к первым научным, философским выводам из изучения 
объективной действительности. Остальные имена-прозвища представляются 
обозначением каких-то звеньев познания, на что указывает и комментарий. Но 
несмотря на то что ко второму имени — внуку Повторяющего, дан комментарий Чэн 
Сюаньина: «Древние предания сначала передавались устно, а затем были записаны 
на бамбуке и шелке»; несмотря на то что передача представлена в тексте устной 
(всюду глагол «слушать» — вэнь), синологи трактуют Фумо как «написанное» и дают 
неверный перевод, например, «I got it from books» (Herbert A. Giles, p. 80); «I 
learned it from writing» (Yu-lan Fung, p. 120).], а сын Гадателя слышал от 
внука Повторяющего, а внук Повторяющего слышал от Ясного Взора, а Ясный Взор 
слышал от Шепчущего на Ухо, а Шепчущий на Ухо слышал от Неотложного Труда, а 
Неотложный Труд слышал от Поющего, а Поющий слышал от Изначального Эфира, а 
Изначальный Эфир слышал от Пустоты, а Пустота слышала от Безначального.



Приносящий Жертвы, Носильщик [21. Носильщик (Цзыюй) — часть данного фрагмента с 
заменой Цзыюя на Цзыци (см. «Хуайнаньцзы», цз. 7, VII, 106-107).], Пахарь [22. 
Пахарь (Цзыли) — собеседники здесь люди простые, один из них калека, но все они 
показаны настоящими мыслителями <(ср. с диалогами на стр. 166-167, 169)>.] и 
Приходящий, беседуя, сказали друг 
другу:
— Мы подружились бы с тем, кто способен считать небытие — головой, жизнь — 
позвоночником, а смерть — хвостом; с тем, кто понимает, что рождение и смерть, 
существование и гибель составляют единое целое [23. Еще один образ, 
иллюстрирующий единство процесса жизни и смерти.].

Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из них] в сердце 
не возникло возражений, и [они] стали друзьями.

Но вдруг Носильщик заболел, и Приносящий Жертвы отправился его навестить.

— Как величественно то, что творит вещи, — воскликнул больной, — то, что 
сделало меня таким 
согбенным!
На его горбу открылся нарыв. Внутренности [у него] теснились в верхней части 
тела, подбородок касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок волос [на 
затылке] торчал прямо в небеса. Эфир, [силы] жара и холода в нем пришли в 
смятение, но сердцем он был лег