Дюжинный человек [ищет] покой в том, что не [дает] покоя; не 
[обретает] покоя в том, что [дает] покой.



Чжуанцзы 
сказал:
— Познать путь легко, не говорить [о нем] трудно. Познавать и не говорить — так 
достигнешь естественного. Познавать и говорить — так достигнешь человеческого. 
Древние люди обращались к естественному, а не к человеческому.



Чжу Легкомысленный был учеником Урода Полезного [4. Чжу Легкомысленный 
(Пинмань), Урод Полезный (Чжили И) — персонажи аллегорические. Перевод «чжили» 
как прозвища ранее основан на комментарии: «человек [, у которого] тело не 
целое» (см. стр. 155); но здесь тот же Сыма пишет: «Чжу Пинмань и Чжили И — 
имена и фамилии людей».], [учился] убивать драконов [5. Об атеистическом 
значении фрагмента говорит комментатор Сюань: «Драконов не было...».]. Разорил 
[свою] семью, [обладавшую] тысячей золотом, и за три года овладел мастерством. 
Однако своему искусству [он] не нашел применения.



Мудрый и необходимое не считает необходимостью, поэтому не обладает оружием. 
Дюжинный человек считает необходимостью и не необходимое, поэтому [обладает] 
многим [оружием]. Послушен оружию, поэтому и пускает его в ход при [своих] 
домогательствах. [Но] тот, кто полагается на оружие, гибнет.



Мелкий человек в своих знаниях не выходит за пределы свертка с подарком и 
дощечки для письма. [Он] утруждает свой разум незначительными препятствиями, а 
хочет всемерно помогать пути и [всем] вещам и в великом единстве [с ними] 
очищать свое тело. Подобные ему, не зная первоначала, обременяя свое тело, 
блуждают во вселенной.

Другой же, настоящий человек, обращается разумом к безначальному и сладко 
дремлет в небытии. [Он подобен] воде, которая течет без формы и, просачиваясь, 
обнаруживается в великой чистоте.

Как печально! Ведь, обратив свои знания на кончик волоска, не познаешь великого 
покоя.



Жил среди сунцев Цао Торгаш [6. Цао Торгаш (Шан) — персонаж аллегорический.]. 
Отправил его сунский царь Послом в Цинь и дал [ему] с собой несколько колесниц. 
А Торгаш сумел угодить [циньскому] царю, и колесниц у него стала сотня.

Вернувшись в Сун, [Торгаш] встретился с Чжуанцзы и стал над ним 
смеяться:
— [Вы] живете в самом закоулке нищей деревеньки, от нужды плетете сандалии. У 
[меня], Торгаша, конечно нет ни такой длинной иссохшей шеи, ни такого 
пожелтевшего лица. Зато стоило мне вразумить властителя тьмы колесниц, и [за 
мной] последовала их сотня.

— Уходи прочь! — ответил Чжуанцзы. — [Когда] циньский царь хворал, [он] звал 
лекарей. Тот [лекарь], что вскрыл чирей и удалил легкую опухоль, получил одну 
повозку; тот, что вылизал геморрой — пять повозок. Чем ниже способ лечения, тем 
выше награда [7. Данный фрагмент — одно из ярких выступлений Чжуанизы против 
власть имущих и тех, кто им служит.]. Как же ты лечил его геморрой, что 
заслужил столько 
колесниц?


Луский царь Айгун спросил у Яня Врата 
Бытия:
— Будет ли лучше в царстве при Конфуции? Я считаю его даровитым деятелем.

— [Он] опасен! [Быть] беде! — ответил Янь Врата Бытия. — Конфуций разрисовывает 
даже фазаньи перья. Занимаясь лишь цветистыми речами, выдает побочное за 
главное, Терпеливо поучает народ, не зная [его] и [ему] не доверяя. Воспринимая 
[лишь свои] мысли, управляя [лишь своим] умом, разве достоин [он] стоять над 
народом? Считать его пригодным, кормить [его] можно лишь по ошибке. [Он] ныне 
велит народу уйти от сущности, учиться лицемерию — это не то, чему следует 
поучать народ. Лучше от этого отказаться, [а не то] трудно будет управлять, 
достанется забот и последующим поколениям.



Раздавать так, чтобы [о даяниях] не забывали, [это] не [похоже на] даяния 
природы. Купцов оседлых и странствующих не разделяют по рангам. Хотя дела их 
различны, [но] мудрые отнюдь не разделяют [их] по рангам.



[Орудия] внешних пыток — металл и дерево [8. Под металлом подразумевались такие 
орудия пытки, как нож, пила, топор, секира; под деревом — палки и батоги, 
колодки ножные и ручные.]. [Орудия] внутренних пыток — действия и ошибки. Малый 
люд, подвергшийся внешней пытке, допрашивают металл и дерево; подвергшихся 
внутренней пытке грызут [силы] жара и холода. Ведь избежать пытки и внешней, и 
внутренней способен лишь настоящий человек.



Конфуций 
сказал:
— Познать каждое человеческое сердце труднее, чем природу, оно опаснее, чем 
горы и реки. У природы есть сроки весны и осени, зимы и лета, утра и вечера. У 
человека же лицо непроницаемо, чувства [таятся] глубоко. Бывает с виду добрый, 
но алчный; бывает одаренный, похожий на никчемного; бывает нетерпеливый, но 
проницательный; бывает [внешне] решительный, а [внутренне] медлительный; бывает 
[внешне] нерешительный, а [внутренне] вспыльчивый; поэтому-то и случается, что 
стремятся во имя долга пожертвовать собой, будто охваченные жаждой, но и 
отступают от долга, будто опаленные жаром. Поэтому-то государь посылает 
человека далеко, чтобы проверить его преданность; посылает близко, чтобы 
проверить его почтительность; дает сложные п