одил лодку, [когда], обернувшись, заметил 
Конфуция, возвратился к селению и остановился.

Конфуций с благоговением отступил, двукратно поклонился и подошел [поближе].

— Чего ты ищешь? — спросил Рыболов.

— Только что [Вы], Преждерожденный, не договорили и ушли, — сказал Конфуций. — 
[Я], Цю, [человек] негодный, еще не узнал, что [Вы] хотели сказать. [Я], 
ничтожный, ожидал [возможности Вам] покориться. К счастью, услышал, как [Вы] 
кашляли. Помогите [мне], Цю, 
поскорее!
— Ах! — воскликнул Рыболов. — Как сильна у тебя любовь к 
учению!
Конфуций двукратно поклонился и, поднимаясь, 
сказал:
— [Я], Цю, учусь с детства и поныне, до шестидесяти девяти лет. Но слышать об 
истинном учении [мне] не доводилось. Разве осмелюсь не очистить [для этого] 
сердца?
— Подобные по роду следуют друг за другом, подобные по голосу откликаются друг 
другу, — сказал Рыболов. — Таков естественный закон. Разреши мне объяснить, чем 
обладаю я, и чем занимаешься ты. То, чем ты занимаешься, дела людские: Сына 
Неба, царей, великих мужей, простолюдинов. Если каждый, [принадлежащий к] этим 
четырем [званиям], на своем месте, то правление прекрасное; но нет смуты больше 
той, [когда] они не отвечают [своим] постам. [Если] должностные лица исполняют 
свои обязанности, а люди заботятся о своих делах, то нет никаких беспорядков. 
Поэтому заросшие травой поля, дом без кровли, недостаток пищи и одежды, не 
внесенные в срок налоги, раздоры между женой и наложницей, несогласие между 
старыми и малыми, — таковы заботы простолюдина; небрежность и лень народа и 
подчиненных, опасение не справиться с обязанностями, не выполнить порученных 
дел, оказаться небезупречным в поступках, утратить заслуги и доброе имя, 
потерять ранг и жалованье, — таковы заботы великого мужа; мятежи влиятельных 
родов, отсутствие при дворе верных слуг, искусных ремесленников, недостаток 
красоты в дарах [Сыну Неба, боязнь оказаться] ниже других весной и осенью, 
непокорным Сыну Неба, — таковы заботы царя; отсутствие гармонии между [силами] 
жара и холода, несвоевременное [наступление] тепла и мороза, вред, причиняемый 
ими всем вещам; смуты царей, споры из-за заслуг в походах, самоуправные захваты 
друг у друга, [когда] калечат людей, истощение богатств, непорядок в обрядах и 
музыке, ухудшение отношений между людьми, распутство и беспорядки в народе, — 
таковы заботы Сына Неба и [его] советников. Ныне же ты, не облеченный властью 
ни царя, ни сановника, не обладающий рангом великого слуги или его должностного 
лица, по собственному произволу украшаешь обряды и музыку, отбираешь правила 
отношений между людьми, чтобы улучшить [отношения] во всем народе. Не слишком 
ли много на себя берешь? Да притом людям присущи восемь пороков, а [тем, кто] 
служит, — четыре зла, которые нельзя не изучить. Делать то, что не поручено, 
называется превышением власти; выдвигать то, что не удостаивают вниманием — 
болтливостью; говорить, [лишь] с оглядкой на [чужое] мнение — угодливостью; 
хвалить, не разбирая где правда, где ложь — лестью; со страстью судить о чужих 
недостатках — поношением; отделиться от родных, отколоться от друзей — бунтом, 
восхвалять лживого, чтобы нанести удар по ненавистному, — злонамеренностью; 
хладнокровно допускать и доброе и злое без разбора, чтобы воровски овладеть 
желаемым, — коварством. Из-за этих восьми пороков поднимают смуту вовне, среди 
других, губят самого себя внутри, благородные мужи лишаются друзей, мудрые цари 
— слуг. Четыре зла [следующие]: питать пристрастие к важным делам, к переменам 
и изменениям обычного, долговременного, чтобы присвоить себе заслуги и славу, 
называется злоупотреблением; вершить дела лишь по собственному произволу, 
захватывать людей для собственных нужд — алчностью; не исправлять замеченных 
ошибок, усугублять их вопреки советам — высокомерием; не разбирая кто хорош, а 
кто плох, одобрять с тобой согласных, [не одобрять] с тобой несогласных, — 
самодурством. Таковы четыре зла. Сумел бы [ты] уничтожить эти восемь пороков, 
искоренить эти четыре зла, тогда и мог бы начать [свое] воспитание.

Конфуций опечалился, вздохнул, двукратно поклонился и, поднимаясь, 
сказал:
— [Меня], Цю, дважды изгоняли из