оты и есть воздержание перед размышлением.

— Пока [я], Хой, не воспринял [этого] наставления, существовал [только] как [я],
 Хой. Лишь начал его применять, [меня], Хоя, не стало. Можно ли считать, [что я 
достиг] пустоты? — спросил Янь Юань.

— [Да], полностью — ответил учитель. — [Теперь] я тебе поведаю: ты можешь войти 
в клетку царя и в ней разгуливать, оставаясь, равнодушным к царской славе. 
Станет слушать — пой, не станет — умолкни. Без покровителей и без ненавистников,
 как бы вынужденно, поселись в том же доме. Это почти то, [что нужно]. Легко не 
ходить, [но] невозможно ходить, не оставляя следов. Действуя, как человек, 
легко лицемерить; [но] действуя, как природа, невозможно лицемерить. Ведь [все] 
наслышаны, что летает тот, кто обладает крыльями; но слыханное [ли дело], чтобы 
летал тот, кто не обладает крыльями. Ведь [все] наслышаны, что мудр тот, кто 
обладает знаниями; но слыханное [ли дело], чтобы был мудр тот, кто не обладает 
знаниями. Посмотри на то отверстие [в двери]. Через [его] пустоту в доме 
появляется свет. Остановится доброе знамение, остановись и ты. Если же не 
остановится, то, можно сказать, будешь мчаться, даже сидя [на месте]. Если 
слухом и зрением обратишься к внутреннему, а разумом [сердцем] — к внешнему то 
прибудут к тебе не только люди, но даже душа предков и боги. Таково [будет] 
влияние на [всю] тьму вещей. Это служило основой для Молодого Дракона и 
Ограждающего; того же до конца жизни придерживались Готовящий Жертвенное Мясо и 
Опирающийся о Стол [5. Опирающийся о Стол (Цзи Цюй) — по комментарию, правитель,
 предшественник Готовящего Жертвенное Мясо.], тем более это необходимо 
[человеку], не состоящему на 
службе!


Царский сын Высокий [6. Царский сын Высокий (Гунцзы Гао, или Шэ Чжулян) — этот 
персонаж встречается и в «Изречениях», где выступает с вопросом другого 
характера (ср. «Изречения», гл. 7, I, 145).], готовясь ехать Послом в Ци, 
спросил 
Конфуция:
— Не посоветуете ли, как мне быть? Царь посылает [меня], Чжуляна, с весьма 
важным поручением. В Ци же, вероятно, примут с большим почетом, но [с делом] 
спешить не станут. Я тревожусь. Ведь и простого человека нельзя торопить, не то,
 что царя, Вы говорили [мне], Чжуляну, что без учения любое дело — и большое и 
малое — редко удается благополучно завершить. Если дело не увенчается успехом, 
[меня] покарает человек; если же увенчается, [меня] настигнут [силы] жара и 
холода. Избежать беды в том и в другом случае способен лишь добродетельный.

Пищу я ем простую, не изысканную; в жару не ищу прохлады. Но вот сегодня утром 
я получил приказ, а к вечеру — пил ледяную воду, у меня поднялся жар. Еще не 
доехал до места, а уже страдаю от лихорадки. Если дела не завершу, покарают и 
люди. Обе эти [беды мне], слуге, не вынести.

— В Поднебесной существуют две великие заповеди, — ответил Конфуций. — Одну 
[дает] судьба, другую — долг. Судьбою дана сыну любовь к родителям, от нее не 
освободить сердца. Долг велит слуге служить государю. Государь всюду, куда бы 
[ты] ни пришел; нигде в Поднебесной [от него] не укроешься. Таковы эти великие 
заповеди. Вот почему совершенная сыновняя почтительность в том, чтобы служить 
родителям и покоить их в любых условиях; а полная преданность государю — в том, 
чтобы служить ему и покоить его при любых условиях. Служить всеми помыслами, не 
изменяясь, радость ли перед [тобой] или горе, и даже в безвыходном положении 
принимать [все] спокойно как судьбу — это высшая добродетель.

Бывает, конечно, что слуга или сын вынуждены, выполняя поручение, забыть о 
самом себе. У него не найдется досуга для наслаждения жизнью или для страха 
перед смертью. [Поэтому-то] вы и можете отправляться.

Дозвольте [мне] повторить то, что [я] когда-то слыхал. С соседними [царствами] 
следует поддерживать взаимную дружбу, основанную на верности [в делах]; далеким 
[царствам] следует [высказывать] преданность в речах. Речи должен кто-то 
передавать, а самое трудное на свете — передавать слова радости или гнева одной 
стороны другой стороне. В радости изливают друг другу слишком много приятных 
слов, в гневе обрушивают друг на друга слишком много злых слов. [Но] все 
чрезмерное безрассудно, безрассудное же не внушает доверия. Подозрения и губят 
того, кто передает речь [7. Свидетельство об отсутствии принципа 
неприкосновенности послов, что отличает международные обычаи, вырабатывавшиеся 
в древнем Китае, от древнейших представлений о «праве гостеприимства» в Греции 
и Риме — будущего дипломатического иммунитета (см. «История дипломатии», т. I, 
М., 1959, стр. 32, 61).]. Поэтому в «Образцовых речах» [8. По толковому словарю 
— это речи «древних царей», представленные в «Книге песен», «Книге преданий» и 
других конфуцианских сводах (см. «Цы хай», т. I, разд. сы, стр. 48), с которыми,
 однако, расходятся цитируемые здесь наставления. Это был, видимо, устный свод. 
От него, как сообщает комментарий, заимствовал название своего труда Ян Сюн (I 
в. до н.э. — I в. н.э.). Фрагмент свидетельствует о том, что послы отправлялись 
не с грамотами,