входившего в состав класса образованных людей. Их ученичество было долгим и 
трудным; приходилось заучивать наизусть сотни стихов. Поэтыфилиды занимали 
место ученых и историков при королевских дворах и были составителями 
королевских генеалогий. Похвалы поэта утверждали и поддерживали власть короля, 
а его сатира могла повредить правителю и стране. Филиды были знатоками прав и 
обязанностей короля, а главный поэтоллам перед законом был равен королю. 
Филиды исполняли такие жреческие функции, как прорицание и пророчество.
      Саги играли важную религиозномагическую роль. Их исполняли в 
определенные моменты жизни человека или общины. Тексты саг указывают на то, что 
их исполнение при обстоятельствах, сходных с сюжетами, может даровать удачу. 
Поэтому «плавания» декламировали перед морским путешествием, «сватовства» — на 
свадьбах, «битвы» — перед началом войны и т. д. Вообще существовало поверье, 
что слушание саг приносит счастье, процветание. Ведь для людей традиционной, 
архаической культуры миф был живой реальностью, существовавшей в изначальные 
времена. Эта реальность является первичной, более великой и важной, чем 
современная жизнь. Более того, она управляет современной жизнью, судьбой, 
деятельностью человека.
      Таким образом, ирландские саги представляют для нас важный источник 
знаний о мифологии древних кельтов. Однако не будем забывать, что даже 
древнейшие из сохранившихся рукописей созданы христианскими монахами через века 
после завоевания кельтского мира римлянами. Поэтому исследователей, желающих 
познакомиться с кельтскими мифами по ирландским сагам, обычно волнуют два 
вопроса: насколько христианские переписчики изменили содержание кельтских мифов 
под влиянием своей веры и каково в сагах соотношение мифологического и 
исторического элемента.
      Конечно, имела место некоторая христианизация саг. Она проявлялась в 
стремлении христианских переписчиков согласовать кельтскую мифологическую 
традицию с библейской историей, в затушевывании некоторых черт языческих 
верований. Иногда в сагах встречаются христианские стихотворные вставки, никак 
не сочетающиеся с общим содержанием. Например, в саге «Плавание Брана» в 
описание кельтского Другого Мира вставлены пять строф, в которых возвещается 
рождение Христа и прославляется христианская вера. Изредка к саге даже 
приписывали новую развязку, в которой действующими лицами становились святые, 
монахи, аббаты, епископы (как в саге «Смерть Муйрхертаха»).
      Однако случаев коренной переработки целых саг не наблюдается. Ирландское 
духовенство отличалось удивительной терпимостью. Его отношение к сагам хорошо 
иллюстрирует древняя легенда о встрече святого Патрика со свирепым воином 
Кайльте, соратником Финна, дожившим до прихода в Ирландию провозвестника новой 
эры. Заслушавшись рассказов Кайльте о его кровавых подвигах, Патрик внезапно 
спохватился, что предается грешному удовольствию; но его тотчас же успокоил 
раздавшийся с неба голос ангела: «Не смущайся, Патрик, в этом нет греха; 
напротив, все, что ты слышал, ты должен с точностью записать для потомства».
      Вообще христианство в Ирландии сыграло положительную роль в сохранении 
памятников ирландской литературной традиции. Ирландские монастыри, где 
переписывались саги, быстро стали центрами образования и культуры. В то же 
время рядом с ними продолжали существовать школы филидов, сохранявшие полную 
независимость. Филиды проникали даже в монастыри и читали мифологические 
повести монахам, которые затем записывали услышанное. Старое ирландское 
язычество проявляется во всех сагах без исключения. Даже жития святых кишат 
языческими чудесами. Святые там соперничают в магии с кельтскими жрецами. 
«Новая вера, — писал Ж. Вандри, — долгое время оставалась пропитанной 
мифологией». Так кельтская традиция выжила в условиях христианизированной 
Ирландии.
      Вопрос же о соотношении мифологического и исторического моментов в 
ирландском эпосе имеет чрезвычайно давнюю традицию и связан с гораздо более 
широким и общим вопросом об истолковании мифов. Например, философы античности 
отказывались от буквального понимания мифов и старались найти в них скрытый 
смысл. Наибольшее распространение получило аллегорическое истолкование мифов, 
когда в богах видели персонификацию их функций: например, Марс олицетворял 
войну, Венера — любовь, Минерва — мудрость и т. д. Греческий философ III в. до 
н. э. Евгемер считал, что боги греческих мифов — это обожествленные 
исторические деятели. Такое толкование мифов, пережившее Евгемера, получило 
название «евгемеризация» и сохранилось до нового времени.
      Ученые нового времени, в свою очередь, создали целый ряд теорий, которые 
поразному истолковывают происхождение и значение мифов, соотношение 
мифического и реального (исторического) в древних эпосах. Так, в XIX в. была 
распространена теория, согласно которой боги древних мифов являются солярными 
(солнечными) символами или образными обобщениями природных явлений. Эту теорию 
принято называть солярнометеорологической или натуралистической. Мирча Элиаде, 
один из лучших историков религии XX в., считал мифы образцами и архетипами15 
для всех видов человеческой деятельности. С его точки зрения, человек 
архаического общества верил, что прообразы всех его действий и нормы 
многочисленных правил поведения были явлены в начале времен, а значит, имели 
сверхъестественное происхождение.
      Изучение ирландского эпоса в таком плане началось со второй половины XIX 
в. Ученые толковали ирландские саги, иногда высказывая прямо противоположные 
точки зрения. Некоторые вслед за Евгемером считали главных действующих лиц 
уладского цикла — королеву Медб, короля Айлиля, героя Кухулина — историческими 
персонажами; даже в рассказах о фантастических переселенцах в Ирландию они 
видели отзвуки реальных вторжений на остров новых народов, происходивших в