Я — первый из первых бардов, я — бард Элфина,
    Моя родина там, где бродят летние звезды;
    Идно и Хейнин меня называют Мирддин,
    Со временем каждый назовет меня Талиесин.
      
      
    С моим Владыкой я был в высочайшем круге,
    При падении Люцифера в глубины ада;
    Перед воинством Александра нес я знамена;
    От юга до севера знаю я звезд имена.
      
      
    Я был в Ханаане, когда убили Авессалома,
    Я был при дворе Дон прежде рождения Гвидиона,
    Я был там, где распинали благодатного Божьего Сына;
    Трижды я побывал в темнице Арианрод.
      
      
    Я был в Азии вместе с Ноем в ковчеге,
    Я видел гибель Содома и Гоморры.
    Я был в Индии, когда строился Рим.
    И вот я здесь, у останков Трои179.
      
      
    С моим Владыкой лежал я в ослиных яслях,
    Я был с Моисеем на пути через Иордан;
    Я был на небе вместе с Марией Магдалиной,
    Я получил вдохновение из котла Керидвен.
      
      
    Я останусь здесь, на земле, до Судного дня,
    И не знает никто, каков я на самом деле.
      
      
    Девять месяцев прожил я прежде
    В чреве ведьмы Керидвен;
    Я был некогда маленьким Гвионом,
    Ныне же я — Талиесин180.
      
      Когда Талиесин запел, налетел жестокий шторм и замок затрясся. Когда же 
он кончил, Артур велел привести Элфина: тот вошел, и оковы сами спали с него, 
повинуясь музыке и голосу Талиесина. И много других песен о таинственных вещах 
и событиях прошлого и будущего пропел Талиесин перед владыкой и предсказал 
приход саксов в Уэльс и его падение.
      
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      
      Здесь мы закончим этот пространный очерк кельтской легендарной литературы.
 Материал настолько обширен, что в книге такого размера можно, разумеется, 
только наметить основные вехи ее развития вплоть до того момента, когда 
мифологический, легендарный элемент полностью исчезает, уступая место чистому 
авторскому вымыслу. Остается только надеяться, что у читателя благодаря нашей 
работе возникло общее представление о предмете, которое позволит ему понять 
значение повестей, здесь не упомянутых, и найти им место в том или ином цикле 
кельтских преданий. Следует отметить, что богатейший материал кельтского 
фольклора так и не был нами затронут. Обсуждение народного творчества, по 
мнению автора, выходит за рамки предложенной читателю книги. Фольклор рождается 
в умах людей, повседневная жизнь которых проходит в непосредственной близости 
земли, в умах тех, кто трудится в лесах и полях, кто напрямую выражает в 
сказках или заговорах свои впечатления от соприкосновения с природными или 
надприродными силами. Мифология же в собственном смысле этого слова возникает 
только там, где интеллект и фантазия развились до уровня более высокого, чем 
обычно доступен крестьянину, — там, где у людей появляется желание сложить из 
своих разрозненных впечатлений некое поэтическое единство, воплощающее 
определенную универсальную идею. Разумеется, нельзя думать, будто между 
мифологией и фольклором всегда пролегает четкая, непреодолимая граница; и тем 
не менее, данное различие представляется автору весьма значимым.
      Конечно, если не считать двух первых, исторических, глав, наша книга 
носит характер скорее литературный, нежели научный. Однако я стремился по 
возможности дать читателю хотя бы общее представление о научных трудах, 
посвященных данному предмету. Надеюсь, что это прибавит моей книге ценности в 
глазах серьезных исследователей, не повредив при том ее занимательности для 
всех остальных. Кроме того, данная книга научна в том плане, что я старался 
избежать какой бы то ни было адаптации разбираемого в ней материала. Когда 
подобная адаптация совершается художником, она, разумеется, вполне оправданна; 
если бы это было не так, нам бы пришлось отказаться от половины шедевров 
мировой литературы. Однако в данном случае автор хотел, чтобы мифы и предания 
кельтов предстали перед читателем такими, какие они есть. Не были смягчены ни 
жестокости, ни ужасы — кроме нескольких случаев, когда приходилось помнить, что