христианский элемент отсутствовал. Здесь нам может помочь текст одного из 
французских продолжений «Повести» Кретьена. Готье, автор этого продолжения, 
рассказывает, что Гавейн также пытался пройти испытания во имя Грааля. Отчасти 
он даже преуспел, и иссохшие, опустевшие земли в окрестностях замка сделались 
невероятно плодородными. Таким образом, Грааль способен, помимо всего прочего, 
дарить обновление и процветание.
      
ГРААЛЬ — СИМВОЛ ИЗОБИЛИЯ
      
      В качестве некоего носителя жизненной энергии Грааль выступает во всех 
версиях легенды. Даже в самой благородной и возвышенной из них, в «Парцифале» 
Вольфрама фон Эшенбаха, это его качество видно очень отчетливо. Больной или 
раненый, увидев Грааль, еще по крайней мере неделю не умрет, и те, кто служит 
ему, не стареют. Каждый получает от него еду по своему вкусу. Он исполняет 
любые желания. В поэме Вольфрама Грааль — камень, а не чаша, хотя он все равно 
связан с евхаристией. Здесь перед нами — отголосок древнего поклонения камням. 
Следует отметить, что подобный же Камень Изобилия присутствует и в валлийском 
«Передуре», хотя и не в качестве одного из чудес Замка. Его охраняла черная 
змея, рыцарь убил ее и отдал камень своему другу Этлиму.
      
КЕЛЬТСКИЙ КОТЕЛ ИЗОБИЛИЯ
      
      Теперь читатель уже хорошо разбирается в кельтских символах изобилия и 
обновления. В Ирландию вместе с Племенами богини Дану попал котел Дагды. В 
валлийской легенде Бран Благословенный получил его из Ирландии — и вернул его 
потом туда же в качестве приданого Бранвен. В таинственной поэме Талиесина 
котел — один из трофеев, вынесенных Артуром из Аннувина; об этом удивительном 
приключении нигде больше не сообщается. Согласно Талиесину, чудесный котел 
находится в КайрПедриван, в замке Пуйлла; огонь, его нагревающий, раздувают 
своим дыханием девять девиц, края его усыпаны жемчугом, и он не готовит пищу 
для труса или лжесвидетеля173:
      
    Разве я недостоин славы, недостоин быть в песне воспетым
    В КайрПедриване, что четырежды повернулся?
    Первое слово из глуби котла, когда раздалось оно?
    Дыхание девяти дев его греет неспешно.
    Не котел ли это владыки Аннувина? Каков же он с виду?
    Бежит по краю его полоска жемчужин.
    Он не станет готовить для труса и клеветника.
    Меч, пламенеющий ярко, поднимется рядом
    И останется в руке Ллеминауга.
    Перед вратами Уферна174 горел светильник.
    Когда мы шли с Артуром — добрая это работа, —
    Кроме семи, никто не возвратился из КайрВедвид175.
      
      Котел связан также и с солнцем, пусть и более косвенно; в древнейших 
арийскоиндийских мифах солнце — золотой сосуд, струящий свет и тепло, дающий 
жизнь. Копье заставляет вспомнить оружие бога грома Индры — молнию, в 
норвежской мифологии ему соответствует молот Тора. Поиск этих предметов 
воплощает сюжет о том, как некий божественный герой восстанавливает правильный 
порядок смены времен года, нарушенный в силу определенных обстоятельств 
наподобие тех, что и по сей день вызывают голод и эпидемии в Индии.
      Итак, в валлийском «Передуре» проступают очертания исконного кельтского 
мифа, однако Грааль так и не появляется. Однако, судя по созданному Готье 
продолжению к Кретьену, Грааль фигурировал как символ изобилия в европейских, 
вероятно, бретонских версиях легенды. По крайней мере в одном из вариантов — в 
том, который Вольфрам взял за основу при создании своего «Парцифаля», — этот 
символ представлял собой камень. В большинстве случаев это был, однако, не 
камень, а котел или некий другой сосуд, наделенный привычными свойствами 
волшебного котла кельтских мифов. Сосуд этот определенным образом 
ассоциировался с окровавленным копьем. Оттолкнувшись от этих деталей, 
неизвестный певец в порыве вдохновения превратил древнюю повесть о мести и 
освобождении в колдовской роман, сразу же завладевший сердцами обитателей 
христианского мира. Чудесный котел преобразился в чашу евхаристии, копье же, 
как оказалось, причастно к преступлению более страшному, нежели убийство родича 
Передура176. Кельтская поэтичность, немецкий мистицизм, христианское 
благородство и магические представления, до сих пор бытующие в отношении 
некоторых каменных монументов Западной Европы, — все это в сочетании породило 
легенду о Граале и наделило ее удивительной притягательностью. На протяжении 
семисот лет литераторы, музыканты, художники обращались к ней; да и сегодня — 
кто осмелится утверждать, будто интерес к ней угас и башни Монсальвата 
растворились в дымке, из которой некогда появились?
      
ЛЕГЕНДА О ТАЛИЕСИНЕ
      
      В сборнике, озаглавленном леди Шарлоттой Гест «Мабиногион», особняком 
стоит повесть о рождении и жизни легендарного барда Талиесина, валлийского 
Аморгена. Это предание взято не из «Красной книги Хергеста» (XIV в.), а из 
манускрипта XVI или XVII столетия и, повидимому, никогда не пользовалось в 
Уэльсе особенной популярностью. В тексте содержится немало приписываемых