лишают гипотетические построения всякого смысла. Близость сверхъестественного 
элемента ночью и зимой предполагает корреляцию этих двух периодов, а равно и 
юга с Иным миром. Опять-таки Иной мир изображается как страна вечного лета,  
особенно когда на земле царит зима.
Учитывая несовпадения между двухчастной и четырехчастной концепциями срединной 
области и ее центров, остается лишь повторить, что сосуществование 
противоречивых космологических систем характерно не только для кельтской 
традиции.
4
Столицы областей Ирландии имеют с центром много общих черт. Почти все они 
располагались на естественных холмах или хотя бы на искусственных насыпях. И 
все были местами погребения,  что роднит их, скорее, с нашими церквами, нежели 
с дворцами. Подобно церквам,  они посвящались памяти их основателей,  которые,  
как обычно считалось,  были в них погребены. Применительно к ирландской 
традиции уместно говорить не столько об основателях, сколько об основательницах,
 поскольку в основном это были женщины. В центре страны такой 
женщиной-покровительницей оказывается в Уснехе  —  Эриу,  в Таре  —  Tea,  в 
Тайльтиу  —  Тайльтиу,  а в Тлахтге  —  колдунья Тлахтга. Сама Эмайн Маха,  
столица Ульстера была основана богиней войны Махой,  Наас был местом погребения 
Наас,  жены Луга в то время как Круахан столица Коннахта по преданию назван так 
в честь Круахи, служанки сопровождавшей Этайн когда та была похищена Мидиром из 
Племени богини Дану. Имена и подвиги женщин фигурируют также в повестях о менее 
известных местах,  таких,  как Кармун в Лейнстере, о котором ниже мы поговорим 
подробнее. А пока, продолжая аналогию с церквами,  можно сказать, что 
большинство ирландских центров были своего рода «храмами богинь»,  подобно 
религиозным центрам поздней Галлии.
В большинстве случаев женщины-основательницы,  вроде Кессар, которая первой 
прибыла в Ирландию,  жили недолго и умирали безвременно. Так у Тальтиу 
разорвалось сердце, когда она расчищала долину, получившую впоследсгвии ее имя, 
Кармун умерла в изгнании от тоски,  и «смерть явилась к ней в облике весьма 
непотребном». Маха умерла, подарив жизнь двум близнецам,  после того как ее,  
беременную, заставили соревноваться в беге с конями короля. Талахтга была 
похищена тремя сыновьями Симона Мага, но сумела впоследствии убежать от них,  
на холме,  который носит теперь ее имя, она произвела на свет тройню и умерла, 
и там,  где было найдено ее тело,  позднее построили крепость. У ирландцев до 
сих пор бытует поверье,  что тем,  кто умер жестокой и насильственной смертью,  
нет покоя и в могиле,  а во многих регионах мира люди особенно боятся покойниц, 
 умерших во время родов,  и их могил. Кельты разделяли этот страх,  о чем 
свидетельствует тот факт,  что таких покойниц даже запрещалось хоронить на 
кладбищах,  основанных некоторыми кельтскими святыми. Подобные соображения 
сближали места,  о которых у нас идет речь,  с миром сверхъестественного,  
священного,  придавая особую значимость словам и ритуальным действиям,  там 
совершаемым.
   Собрания,  сходные с торжественными ассамблеями, происходившими в крупных 
центрах Мита,  устраивались и в столицах других областей и в ряде других,  
меньших центров Ирландии,  и,  судя по их известным датам,  проводились они в 
священные дни. Народные обычаи,  связанные с Самайном,  Бельтаном и Лугназадом, 
 являются,  таким образом,  упрощенными версиями ритуала,  который обеспечивал 
благополучие обществу в целом и в давние времена требовал непременного 
присутствия королей,  придворных и представителей всех других классов. 
Пренебрежение этими собраниями было чревато ужасными последствиями «Тот из 
уладов,  кто в канун праздника не придет в Эмайн Маху,  теряет разум,  и уже на 
следующий день быть ему погребенным в могиле,  под кургаом и могильной плитой». 
В одной средневековой рукописи сохранились стихи,  описывающие такое собрание,  
а именно собрание в Кармуне,  которое происходило в честь праздника Лугназад. 
Сопоставление со скудными свидетельствами об иных собраниях позволяет сделать 
вывод,  что все они происходили примерно одинаково. Устраивая в день Лугназада 
большой пир,  лейнстерцы верили,  что обеспечивают себе богатый урожай и обилие 
молока и будут избавлены от вторжений,  что суд будет праведным,  в домах 
воцарится благоденствие,  земля подарит богатые плоды,  а в реках, озерах и 
заливах не переведется рыба
Если пренебречь этим пиром, 
Придут недуги,  слабость и ранняя седина,
Король лишится радости и силы,
Гостеприимства и искренности.
Подобно древним грекам,  которые заключали перемирие на время Олимпийских и 
иных игр,  ирландцы также прекращали междоусобные войны на время своих 
ежегодных празднеств. Не случайно Самайн назывался «днем мира между людьми 
Ирландии,  когда ни один человек не должен испытывать к другому ненависти или 
вражды» Аналогичным образом на время Лугназада в Кармуне были запрещены распри, 
 похищения,  разводы,  требования уплаты долга и т. д.,  а нарушения запрета 
сурово карались.

Тот,  кто преступит закон королей,
Как предписано на века,
Не будет процветать в своем племени,
Но умрет за смертный свой грех.

Праздник был возвращением к началу начал. И в первую очередь  —  воспоминанием 
и воссозданием мифологического события,  которому данное место было обязано