мере, «приземлены».  В Индии царь был персонификацией Индры,  царя богов,  и 
его придворные также имели свои параллели в небесной иерархии.  И именно Тара,  
а не Уснех,  больше всего похожа на Небесный Иерусалим христианского 
Апокалипсиса,  четвероугольный,  ориентированный на восток,   — город,  из стен 
которого изгнаны все грешники,  колдуны и адские легионы.  Представляется,  что 
Тара изначально символизировала космос богов,  противостоящий хаосу демонов.  
Уснех же,  напротив,  был местом первозданного единения,  где все 
противопоставления сняты. 
Нам неизвестно,  существовал ли обычай зажигать костры Халлоуина в самой Таре.  
Дж.  Китинг говорит,  что друиды обыкновенно собирались в Тлахтге,  в 
двенадцати милях от Тары,  именно в канун Самайна и что главный костер,  на 
котором сжигались приносимые дары,  зажигали как раз там.  Это была своего рода 
«прелюдия» к празднику Тары. Китинг утверждает далее,  что в эту ночь гасились 
все очаги Ирландии, и зажечь их снова можно было только от огня Тлахтги.  Если 
это действительно так,  значит,  источником всех летних огней в Ирландии был 
Уснех,  а зимних  —  Тлахтга.  Данные Китинга относительно функции центра не 
полностью соответствуют концепции Уснеха как пупа Ирландии.  Он рассказывает,  
что Туатал Техтмар построил в Митечетыре крепости,  каждая из которых 
соответствовала одной из областей Ирландии.  Если следовать этой схеме,  то 
Уснех соотносится с Коннахтом,  Тара  —  с Лейнстером, Тайльтиу  —  с Ульстером,
  а Тлахтга  —  с Мунстером. 

   Достоверность построений Китинга вызывает сомнение у современных 
исследователей,  которые считают смехотворной идею географического соотнесения 
Тлахтги с Мунстером.  Однако существует и мнение,  что свидетельство Китинга  — 
 не вполне фальшивка.  Как известно,  Тайльтиу была супругой самого знаменитого 
короля племени Фир Болг,  главы военной аристократии,  которая основала в 
Ирландии королевство,  и не удивительно,  что центр собраний,  носящий ее имя,  
имеет связь с Ульстером и что именно там находится место погребения знатных 
уладов.  Неудивительно также,  что в двух сагах,  рассказывающих о встрече пяти 
братьев с женщиной  —  персонификацией Власти,  эти братья после испытания 
оказывались именно в Тайльтиу и что большое собрание в Тайльтиу,  которое 
устраивал король Тары,  происходило на Лугназад,  а как разв это время на 
острове высадилось племя Фир Болг,  и только оно.
   Соотнесенность Уснеха с Коннахтом,  традиционно жреческой областью,  
достаточно естественна,  тогда как сама Тара находилась в Бреге,  которую 
средневековые авторы (и сам Китинг тоже) считали частью Лейнстера.  
Персонификацию Власти,  с которой короли Тары должны были сочетаться браком,  
являла собой Медб Летдерг из Лейнстера.  Кроме того,  если взять камень Фал как 
символ королевской власти,  сердце которой в Тайльтиу,  то сексуальный 
символизм связывает его с третьей функцией  —  обеспечением плодородия земли и 
скота.  Таким образом,  король как воин был связан с Ульстером,  но как 
даритель животворной силы соотносился с Лейнстером.
Согласно диншенхас,  Тлахтга,  ассоциирующаяся с Мунстером,  обязана своим 
именем Тлахтге,  дочери Муг Рута из Западного Мунстера,  «которая вместе со 
своим отцом обучилась тайной премудрости мира».  Именно к ней «церковная 
традиция питала особую ненависть,  какой не испытывала,  пожалуй,  ни к одной 
другой кельтской богине и легендарной героине».  Другой колдуньей из Мунстера, 
тесно связанной с Халлоуином,  была Монгфинд,  дочь Фидаха из Мунстера,  жена 
короля Эохайда Мугмедона и злая мачеха Ньяля Девять Заложников.  Она умерла в 
канун Самайна,  приняв яд,  который сама же приготовила для своего брата-короля.
  Праздник Самайн в народе иногда называли «Праздником Монгфинд»,  потому что,  
«пока была она жива,  было у нее много власти и была она ведьмой,  вот поэтому 
в канун Самайна и обращаются к ней женщины и чернь со своими просьбами».  Все 
это согласуется с тем, что мы говорили выше о традиционной соотнесенности 
Мунстера с рабами,  ведьмами и демонами.  Канун Самайна  —  ночь,  когда все 
эти нечестивые создания вырываются на свободу,  и вполне логично,  что главный 
костер Самайна, который,  как теперь говорят,  зажигали,  чтобы «спалить ведьм»,
  должен был находиться в месте,  символизирующем Мунстер.  Более того,  
Тлахтгу можно приравнять к третьему,  дополнительному огню из древнеиндийских 
жертвенных обрядов  —  тому,  от которого зажигали восточный огонь, 
соотнесенный нами с Тарой. Именно на этом третьем огне сжигали подношения 
предкам,  причем имя его и местоположение связаны с югом. Он защищал жертву,  
приносимую на восточном огне,  от злых сил,  угрожающих с юга.
   То,  что Китинг связывает Тлахтгу с праздником Тары соответствует 
средневековым свидетельствам о трёх главных праздниках года в Ирландии  —  в 
Уснехе,  в Тайльтиу и в Таре. Сакральные ритуалы  —  прерогатива представителей 
первых трех функции,  поэтому естественно,  что Тлахтга, представляющая Мунстер,
 и соответственно,  четвертую функцию,  не должна обладать независимым статусом,
 необходимым для проведения в ней ежегодного четвертого праздника. Тот факт,  
что собрания в Уснехе и в Тайльтиу, т.е. в местах, ассоциируемых с половиной 
Конна,  маркировали летние праздники,  Бельтан и Лугназад, тогда как 
сакрализованные пункты, отмечающие зимние праздники, располагались в южной 
половине острова,  подсказывают что север ассоциировался с летом, юг же  —  с 
зимой, и в свете этого уместно вспомнить что именно зимой простой люд должен 
был оказывать знати гостеприимство. В древней Индии север означал день, а юг  — 
 ночь, север  —  мужское, юг  —  женское, весна и лето при этом соотносились 
соответственно со жречеством и военной знатью,  а сезон дождей  —  с простым 
народом. Однако мы не располагаем данными о существовании анологичной 
систематизации в кельтских странах, и инверсии,  о которых мы говорили выше,