Я зажигаю огонь, 
Как Сын Марии зажигал его...

Я срываю этот нежный тысячелистник, 
Как Христос срывал его своею рукой…
Таков путь всех древних культур.  Человеческая жизнь обретает смысл лишь 
благодаря тому,  что каждый ее шаг  —  повторение того,  что некогда,  в самом 
начале бытия,  уже было сделано богами.  «Реальность постигается только через 
повторение,  через сопричастность; все,  что совершается без должного образца,  
 —  бессмысленно,  т.  е. лишено реальности».  И достаточно вспомнить мифологию 
древних греков,  как станет ясно,  что эти образцы не сводятся к таким,  
которые имеют нравственное оправдание,   —  они соотносятся с любыми ситуациями,
  в каких может оказаться человек.  Рассказывается,  что однажды Партолон 
отправился ловить рыбу,  оставив свою жену и Тобу,  своего слугу,  охранять 
остров.  Жена Партолона соблазнила Тобу,  и так в Ирландии случилась первая 
супружеская измена.  Когда совершили они этот грех,  их охватила великая жажда, 
 так что пили они из всех чаш Партолона и не могли ее утолить.  Когда Партолон 
вернулся домой,  он ощутил на краях всех чаш вкус их губ и,  разгневанный их 
преступлением,  убил собачку своей жены. Это было первое проявление ревности в 
Ирландии.  Затем Партолон начал укорять жену,  но в ответ она сказала ему, что 
во всем виноват он сам,  ибо не могли они поступить иначе,  оказавшись в 
подобной ситуации: произошло то, что и должно было произойти:
Мед с женщиной,  молоко с кошкой, 
Пищу со щедрым,  мясо с ребенком, 
мастера с острым резцом  — 
оставлять одно с другим всегда опасно. 
«Опасно оставлять эти вещи рядом».  Поэтому правильно хорошенько следить за 
ними с самого начала.  «Не на нас ложится этот позор,  но на тебя».  Таков был 
первый приговор,  произнесенный в Ирландии и получивший название «право жены 
Партолона»; в нем слышен отзвук древнеиндийских «Законов Ману»: «Прелюбодейка 
жена возлагает свою вину на (беспечного) мужа». 
Пять племен,  последовательно заселявших Ирландию до прихода туда гойделов,  
можно сравнить с индийскими Пятью родами,  о Которых «Ригведа» говорит как о 
пришельцах из-за моря,  что возделывали земли на здешних берегах.  Это 
вторжение,  безусловно,  не имеет исторической основы,  скорее,  оно может быть 
истолковано как символ перехода из одной формы бытия в другую,   —  перехода, 
который,  согласно разным версиям,  может быть совершен как на корабле,  так и 
в небесной колеснице.  Как мы увидим в дальнейшем,  когда будем говорить о 
странствиях в Иной мир,  «пересечение вод» всегда сопровождается переменой 
физического состояния и социального статуса.  Поэтому путешествие Пяти родов 
представляется нам странствием в Иной мир с обратным знаком,  т.  е.  приходом 
в этот мир,  началом бытия,  выбором некой одной актуальной манифестации из 
бесконечного числа потенциально возможных сущностей.  Конечно,  скучной прозе 
«Книги захватов» очень и очень далеко до возвышенных гимнов «Ригведы»,  но явно 
искусственное выведение пяти племен, заселявших Ирландию,  из таких земель,  
как Скифия,  Греция,  Египет и проч.,  в данном случае может быть своего рода 
заменой для традиции,  видевшей в своих прародителях пришельцев с «иных 
берегов».  Четыре мифических города где-то далеко на северных островах мира,  
откуда якобы приплыли Племена богини Дану со своими магическими талисманами,  
разумеется,  не найдешь ни на каких земных картах.  К тому же не совсем ясно,  
каким именно способом прибыли они в Ирландию  —  на кораблях по морю или на 
облаках по воздуху. 
В «Ригведе» рассказывается также о восьми верховных божествах  —  Адитьях,  
пересекающих воды в особой повозке,  где «могло одновременно поместиться только 
восемь человек».  Их можно сравнить с восемью сыновьями Миля.  Донн,  старший 
сын Миля,  напоминает Вивасвата,  восьмого из Адитьев.  Вивасват первым 
совершил жертвоприношение,  и люди,  следующие в этом его примеру,  отсрочивают 
час своей смерти,  т.е.  тот час,  когда они предстанут перед Ямой,  его сыном. 
 Донн же приносит себя в жертву ради своих потомков гойделов,  чье посмертное 
путешествие ведет либо в Дом Донна,  либо мимо него.  Эремона,  вождя сыновей 
Миля,  сравнивали с Арьяманом,  еще одним из Адитьев,  и некоторые филологи 
предположили,  что их имена могут восходить к одному корню.  Арьяман  —  вождь 
Отцов,  так же как Эремон  — предводитель предков ирландцев.  Действительно,  
коль скоро сыновья Миля являются предками всех смертных людей,  они больше 
сродни древнеиндийским «Отцам» (Питри,  Питарам),  чем верховным божествам.  
Донна,  которого называют «королем» сыновей Миля,  можно в таком случае 
сопоставить с самим Ямой,  «господином над Питарами»,  «первым,  кто умер»,  
«первым,  кто отправился виной мир <…>,  собирателем людей».  «Яма избрал 
смерть и открыл путь для многих,  он дарует душам умерших место упокоения».
В рассказе о пяти племенах,  заселявших Ирландию,  первое из них,  племя Кессар,
  оказывается отделено от всех последующих водами потопа.  Партолон и его люди, 
 хотя появились на острове уже после потопа,  также бесследно исчезли с его 
лица,  не оставив после себя потомков.  Однако три другие волны завоевателей  — 
 племя Немеда,  Фир Болг и Туата Де Дананн  —  перехлестывают одна другую и 
сосуществуют на острове одновременно.  После смерти самого Немеда,  вождя 
первой из этих групп,  и гибели большей части его людей в борьбе с фоморами 
оставшиеся под водительством его сыновей  —  Старна,  Иарбонела Предсказателя и 
Фергуса Летдерга («наполовину красного,  или краснобокого»)  —  бежали из 
Ирландии на корабле.  Племена Фир Болг и Туата Де Дананн считаются потомками