сражающихся воинов,  убийц,  обликом схожих с фоморами,  и тело  —  наполовину 
сгоревшее,  наполовину утонувшее
   Однажды король Ирландии Муйрхертах оказался во время охоты один на своем 
охотничьем холме,  и тут появилась перед ним девушка редкостной красоты,  
одетая в зеленый плащ. Король тотчас воспылал к ней такой любовью,  что готов 
был отдать всю Ирландию,  лишь бы она согласилась провести с ним хоть одну ночь.
 Девушка сказала ему,  что она «любовь Муйрхертаха»,  и объявила,  что сведуща 
в еще более тайных делах,  а потом добавила,  что давно уже знает его и ждет 
встречи с ним. «Я дам тебе все,  что могу дать,  о девушка»,   —  сказал ей 
Муйрхертах,  и она согласилась войти в его дом при условии,  что он никогда не 
будет произносить ее имя,  что мать его детей будет удалена с ее глаз и ни один 
клирик не войдет в дом,  где будет она жить. Король принял эти условия и 
спросил только, как же ее имя,  чтобы знать его и избегать его произносить. И 
хотя девушка отличалась несравненной красотой,  имя ее звучало довольно странно 
и поразительным образом походило на имена уродливой Кайльб «Вздох,  Свист,  
Буря, Резкий Ветер,  Зимняя Ночь,  Крик,  Рыданье,  Стон».
   Чтобы угодить девушке,  Муйрхертах прогнал из своего Клетехского дома 
королеву и детей ее и после этого созвал всех,  кто занимался каким либо 
ремеслом или искусством, вместе с их женами на большой пир. Св. Каирнех был так 
возмущен изгнанием королевы,  что проклял это место и сам своими руками вырыл 
для короля могилу,  сказав при этом: «Тот,  кому приготовлена эта могила,  
конченый человек,  поистине конец его царствованию и владычеству». Король же 
тем временем сел на свой трон,  а девушка села по правую руку от него,  и,  
чувствуя,  что от нее исходит «могущество богини»,  он спросил,  откуда ее сила.
 Она ответила, что верит в Бога,  что она из племени Адама и Евы,  но при этом 
может совершать великие чудеса. Муйрхертах попросил ее совершить какое-нибудь 
чудо. Тогда девушка превратила воду из реки Бойне в вино,  а из папоротника 
создала призрачную свинью,  и эти волшебные еда и питье вдвое уменьшили силу 
короля и его людей. Затем создала она два полка призраков,  равные по числу 
воинов и по силе, причем один полк состоял из голубых воинов,  а другой  — из 
безголовых. Сам Муйрхертах выбился из сил,  сражаясь с ними,  хоть и были это 
на самом деле одни лишь камни, папоротник да дерн. На седьмую ночь в канун 
среды после Самайна поднялась буря. «Это стон зимней ночи»,   —  сказал король. 
А девушка отвечала ему: «Это я  —  Резкий Ветер. Я  —  Зимняя Ночь. Я  —  Стон, 
 я  —  Ветер,  я  —  Зимняя ночь». Когда король вновь заговорил о буре,  
которая с каждой минутой становилась все сильнее,  девушка спросила его «Зачем 
называешь ты мое имя,  о муж?» После этого она сказала,  что теперь он обречен. 
«Это правда,  девушка, ибо было предсказано,  что моя смерть будет подобна 
смерти моего деда». А Муйрхертах сам сжег своего деда в его же доме. Видения 
огня и воды мешали теперь его зачарованному сну. Девушка меж тем «рассыпала 
повсюду огонь»,  а вокруг дома поставила полки призрачных воинов,  которые 
будто бы нападали на дом. Королю она сказала,  что якобы Туатал Майльгдоб 
(«круглоголовый») сын Кормака Одноглазого явился со всем своим войском 
отомстить Муйрхертаху и занять его трон. Муйрхертах спрятался в бочку с вином и 
утонул в ней,  горящие бревна рухнули на него и сожгли всю верхнюю часть его 
тела.
Подобно пиру,  который ежегодно давался в Эмайн Махе в честь Самайн,  события,  
описанные в саге «Смерть Муйрхертаха»,  происходят в течение семи дней,  причем 
кульминация падает именно на канун Самайна,  время бед и заблуждений. Курои,  
Кримтан,  Кухулин и Конайре,  как принято считать,  погибли именно в канун 
Самайна,  тогда как Айлиль и Фланн  —  в канун Бельтана. И подобно тому как 
события,  предшествующие гибели героя,  знаменуют собой соединение оппозиций,  
так и самый момент его смерти есть время,  когда такие дихотомии,  как зима — 
лето,  естественное — сверхъестественное,  живое — мертвое,  сливаются и 
перемешиваются.
Ирландские повести о гибели героев носят название Oitte («насильственные,  или 
трагические,  смерти»). Для Кухулина и вообще для героев смерть от болезни или 
от старости была бы падением. С точки зрения этики касты воинов смерть в бою  — 
 самая славная из всех возможных смертей,  только такая смерть обеспечивает 
доступ в рай. Лукан говорит,  что кельтские воины не страшились смерти,  
поскольку «смерть была для них лишь серединой долгой жизни». Многие из 
ирландских королей,  упомянутых в анналах,  также умирали насильственной 
смертью,  причем большинство  —  от руки преемников. Однако в повестях,  о 
которых мы говорили,  речь идет не о насильственном смещении слабого короля. 
Торжественный пир,  роковая невеста и причудливые обстоятельства смерти Конайре,
  Диармайда,  Муйрхертаха  —  и Кухулина тоже,   —  напоминают скорее 
ритуальное «убийство царя»,  когда иссякает его (мужская) сила или когда 
заканчивается ограниченный згранее срок его правления,  что некогда 
практиковалось во многих районах Африки и в реликтах прослеживается практически 
по всему миру
Тем не менее,  если ход наших рассуждений в предыдущих главах верен,  то мифы 
выражают взгляд вообще на смерть как таковую. Они утверждают,  что смерть,  
сколь бы мирной она ни казалась со стороны,   —  это всегда насилие,  гибель в 
сражении. Мифы не смягчают воздействие смерти словами утешения,  но всегда 
рисуют ее во всей ее грубой и неумолимой жестокости. И все же исполнение таких 
рассказов на Самайн или на поминках имело вполне определенное назначение. Эти 
рассказы поднимали смерть на уровень героический и трагический. С точки зрения 
человека смерть можно объяснить естественными причинами: несчастными случаями,  
болезнями и т.д.,  одни смерти ожиданны,  другие «безвременны». Но с точки 
зрения мифа любая смерть неестественна и не бывает ни «безвременной»,  ни