ритуалы австралийских аборигенов,   —  повсюду они символизируют посещение 
иного мира. Сибирские шаманы в ритуальных странствиях в Нижний мир ведут своих 
спутников на юг «по желтой степи,  через которую не перелетит и сорока»,  затем 
они карабкаются на высокую гору.  «Стоя на вершине,  шаман ритуальным пением и 
танцем уводит свой караван в недра земли.  И что же они там находят? Его 
ритуальные песнопения точно воссоздают обстановку расположенных под храмами 
Тибета буддийских пещер,  где наводящие ужас лики древних божеств открывают 
перед верующими ужасы Нижнего мира.»
2
В следующей повести,  также связанной с Халлоуином,  речь идет об излечении 
героя от болезни,  которую наслали на него силы Иного мира. Называется эта 
повесть «Болезнь Кухулина».
Как-то раз собрались улады в долине Муртемне на праздник Самайна.  И вдруг 
увидели они,  как стая прекрасных птиц села на воды озера,  и тотчас же всем 
уладским женщинам захотелось иметь таких птиц  —  по одной на каждое плечо.  
Кухулин поймал для них этих птиц,  но,  когда раздал их женщинам,  оказалось,  
что для собственной его жены ни одной не осталось.  Она же,  не высказав ни 
обиды, ни ревности,  была рада уже тому,  что честь совершения этого подвига 
принадлежит ее супругу.  Кухулин обещал ей, что,  если на озеро еще раз сядут 
такие птицы,  она первая получит двух самых красивых.  Вскоре все увидели на 
озере двух прекрасных птиц,  связанных между собою золотой цепью.  Кухулин 
поспешил к ним,  а птицы запели усыпляющую песню,  и Кухулин понял,  что не зря 
его предупредили о волшебной силе этих птиц.  Поймать их он так и не смог,  
хотя его копье и пронзило крылья одной из птиц. После этого птицы погрузились в 
озеро. 
Прислонясь спиной к высокому камню,  Кухулин заснул, и во сне явились ему две 
женщины: они подошли к нему и стали стегать его плетью.  И так сильны были их 
удары,  что он едва не умер.  После этого он целый год пролежал в постели,  не 
произнося ни слова.  Когда вновь подошел день Самайна,  к ложу Кухулина 
приблизился Энгус сын Аэда Абрата («свет зрачка»),  он явился из Иного мира,  
чтобы позвать Кухулина с собой в долину Круат,  где он будет исцелен и где его 
ждет сестра Энгуса,  Фанд («кроткая,  мягкая»).  Тогда поднялся Кухулин со 
своего ложа и опять подошел к тому камню,  где год назад привиделись ему те 
женщины.  Тут опять явилась ему одна из них  —  Ли Бан («образец жены»),  
супруга Лабрайда Луата (Лабрайда Быстрой на Меч Руки) из Маг Мелл («долины 
наслаждения»).  Год назад искала она дружбы Кухулина,  теперь же принесла она 
ему весть от своего мужа и от своей сестры Фанд,  жены Мананнана Мак Лира. Она 
сказала ему,  что если он согласится в течение одного дня сражаться с врагами 
Лабрайда,  то получит в награду любовь Фанд.  Кухулин послал вслед за Ли Бан 
своего возничего Лаэга,  чтобы тот побольше узнал о ее стране.  Они сели в 
бронзовую лодку и подплыли к острову посреди озера,  где приветствовали их 
Лабрайд и Фанд,  а еще было там множество других женщин.  Возничий вернулся 
домой и рассказал Кухулину о чудесах Иного мира.  Подошла к Кухулину его жена 
Эмер и стала упрекать его,  что,  мол,  позабыл он свою честь и утратил свою 
силу «от любви той женщины».  Но не внял Кухулин ее речам: заклинания Ли Бан и 
рассказы возничего так подействовали на него,  что захотелось ему самому 
побывать в той чудесной стране.  Сел он в лодку и отправился к тому острову.  
Там победил он всех врагов Лабрайда и сделался любовником Фанд.
Кухулин провел с Фанд целый месяц,  а затем покинул ее,  обещав встретиться с 
нею вновь у Ибор Кинд Трахты (букв:  «тисовое дерево на краю побережья»,  место 
это находится в Ульстере).  Узнав об этом,  Эмер собрала пятьдесят женщин,  и 
все они,  вооруженные острыми ножами, подстерегли любовников на месте их 
свидания.  Кухулин сумел защитить Фанд от ненависти женщин,  но упреки и 
насмешки жены тяжко легли на его сердце.  Эмер сказала ему,  что Фанд,  
наверное,  не лучше,  чем она сама,  «но поистине все красное  —  красиво,  все 
новое  —  бело,  все высоколежащее  —  желанно,  а все привычное  —  горько,  
все недостающее  —  превосходно,  а все изведанное  —  презренно,   — в этом 
вся человеческая мудрость.  О супруг мой,  некогда была я в чести у тебя,  и 
это могло бы опять быть так,  если бы ты захотел».   —  «Клянусь тебе,   —  
сказал Кухулин,   —  ты мне дорога и будешь дорога мне,  пока живешь».   —  
«Тогда оставь меня»,   —  сказала Фанд.  «Нет,  покинута буду скорее я»,   —  
сказала Эмер.  «Нет,   —  сказала Фанд,   —  это меня он покинет».  Страданием 
стала для нее великая любовь Кухулина,  и свою жалобу излила она в песне:
Теперь должна я двинуться в путь,
Милое место должна я покинуть, 
Не по воле своей,   —  честь зовет меня, 
Меж тем как я хотела б остаться.  <...>

Горе тому,  кто дарит любовь свою человеку,
Что от любящей отвращает взор свой!
Лучше уйти,  чем оставаться,
Когда не встречаешь к себе любви. 
(Перев.  А.  Смирнова)
Мананнан явился за ней с востока,  и с большой неохотой согласилась она 
последовать за ним.  «Было время,  когда я его любила...  Хрупка любовь,  и 
кончается она так быстро».  Она сказала,  что Кухулин решил от нее отказаться,  
к тому же у него есть супруга,  а у Мананнана никого нет. Безутешный Кухулин 
бродил по холмам Мунстера,  не принимая ни еды,  ни питья,  пока друиды не 
напоили его напитком забвения,  дали они этот напиток и Эмер,  чтобы забыла она 
о своей ревности.  Мананнан же потряс своим плащом между Кухулином и Фанд,