позаботился?" — "Нет, Бхагаван". — "Как это, монах, никто из монахов о тебе не 
позаботился?" — "Да я им бесполезен, Бхагаван, Господин; поэтому монахи обо мне 
и не заботятся"»120.
   Суть описываемой ситуации — в последней реплике больного монаха: «Да я им 
бесполезен, Бхагаван, Господин; поэтому монахи обо мне и не заботятся». Это 
удручает. Оказывается, как ни горько, что людям ты интересен постольку, 
поскольку сам им полезен. В западной философии различение между отношением к 
личности как к личности и отношением к ней как к вещи было введено Иммануилом 
Кантом121.
   Обращаться с личностью как с вещью — значит обращаться с нею безнравственно. 
Именно так другие монахи обращались с тем занемогшим. Он стал для них 
бесполезен и поэтому неинтересен. Его оставили лежать в собственных 
испражнениях. Никто о нем не позаботился. Больного и остальных монахов не 
связывала доброта. Здесь не было обычной человеческой дружбы, как не было ни 
сопереживания, ни участия, ни осознавания. Да их и быть не могло, ибо это нечто 
такое, что переживается по отношению к личности, когда в ней видишь личность. А 
другие монахи не видели в этом монахе личности. Он был для них, что 
истрепавшаяся швабра или разбитый горшок. Он стал им бесполезен, вот они и не 
заботились о нем. Вряд ли стоит напоминать, что и мы сами часто поступаем так 
же, оценивая людей лишь с точки зрения их полезности. Мы делаем это даже в 
духовной общине. Временами нас больше интересуют чьи-либо особые таланты или 
способности (например, как каменщика, бухгалтера или лектора), чем сам человек. 
И, если к вам относятся таким вот образом, то, когда вы более не сможете или не 
пожелаете проявлять свои таланты, вы вдруг, к вящему своему разочарованию, 
обнаружите, что до вас никому нет дела. Никто не захочет быть вашим «другом».
   Поэтому нам необходимо научиться относиться к личности как к личности. Нас 
должна соединять доброта, должна быть духовная дружба (кальяна-митрата)122. 
Необходимо, чтобы были сопереживание, участливость, осознавание.
   Есть два основных момента в отношении к личности как к личности: общение и 
восхищение. Два этих качества принадлежат к сущности дружбы, а дружба и есть 
отношение, развивающееся между двумя людьми, относящимися друг к другу как к 
личностям.
   Даже в случае обычной дружбы ощущаются огромные благо и отрада бытия от 
возможности поделиться мыслями и чувствами с другим. Как говорили не раз, 
самораскрытие себя другому (и приятие его самораскрытия вам) — существенно 
важно для человеческого здравия и счастья. Если ты находишься в своей скорлупе 
и вовсе не способен к общению с другим человеком, то короток будет век твоего 
здравия и счастья. А в случае духовной дружбы мы делимся своим опытом самой 
Дхармы. Мы делимся воодушевлением, вдохновением и постижением. Мы даже делимся 
своими ошибками. Общение тогда обращается в исповедь.
   Второй момент, восхищение, означает, что ты не просто видишь в личности 
личность. Тебе нравится то, что ты видишь. Ты восхищаешься увиденным, словно 
переживая, как это бывает, прекрасную картину или стихотворение, однако здесь 
эта «картина» или это стихотворение — живые, что делает радость еще более 
глубокой и захватывающей. Мы видим личность, она нравится нам, мы любим ее ради 
нее самой. До определенного предела такое случается и в обычной дружбе, а в 
духовной — несравненно глубже. Возможно, вы помните, что слово кальяна исходно 
означает «прекрасный». В духовной дружбе мы восхищаемся духовной красотой 
своего друга, восторгаемся его (или ее) достоинствами. Итак, наше общение и 
восхищение и есть сущность дружбы. (Из лекции №150: «Случай с дизентерией», 
1982) 
НЕИСЧЕРПАЕМАЯ ВЗАИМНАЯ ДОБРОТА
   
   «Монахи, для вас нет ни отца, ни матери, чтобы они могли о вас позаботиться. 
И если вы не позаботитесь друг о друге, то кто же? Если монах хочет услужить 
мне, пусть лучше услужит больному. Если у него есть учитель, пусть учитель 
заботится о нем всю его жизнь, дожидается его выздоровления. Если у него есть 
наставник или сожитель, или же ученик, или сотоварищ, или соученик, пусть они 
заботятся о нем и дожидаются его выздоровления. Если никто о нем не позаботится,
 считать такое проступком»123.
   «Монахи, для вас нет ни отца, ни матери, чтобы о бас позаботиться». Здесь 
Будда утверждает, что между биологической семьей и духовной семьей, или между 
«группой»124 и «духовной общиной» никакой преемственности нет. Едва ты вступил 
в духовную общину, как тотчас перестал принадлежать группе. Будда не имеет в 
виду, что отец и мать умерли буквально: «для вас», говорит он, а не «у вас», то 
есть он имеет в виду, что духовно они более для нас не существуют, не являются 
твоими отцом и матерью. Следовательно, теперь ты не зависишь от них, не можешь 
рассчитывать на их заботу.
   Это как раз то, что по-буддийски называют «уходом в бездомность»125, уходом 
из группы в духовную общину. С духовной точки зрения, группа отныне не 
существует более. А поскольку ее больше нет, на нее не полагаются и прибежища в 
ней не ищут.
   Если вы вступили в духовную общину, то только она и существует для вас. Вы 
нашли Прибежище в Трех Драгоценностях — в Будде, Дхарме и Сангхе, и только в 
них. Вы полагаетесь только на членов духовной общины. Этим так- же 
подразумевается, что и прочие члены общины полагаются на вас. Вы зависите друг 
от друга, заботитесь друг о друге, друг друга вдохновляете.
   Все это, конечно, приложимо и к нашей духовной общине, к ордену. У нас в 
самом деле больше нет ни отца, ни матери, чтобы позаботиться о нас. То, что 
раньше делалось в семье, делается теперь нашими духовными друзьями, — и