принципе достижения его совершенства, мы не можем не признать за просветлением 
той самой значительной и существенной роли, которую оно играет в буддизме. В 
связи с этим то, что Будда действительно хотел передать своим ученикам, должно 
представлять собой доктрину просветления, несмотря на то, что хинаяна по-своему 

понимает и трактует то, что принято называть ранним буддизмом.

Пока буддизм процветал только в Индии, эта центральная идея просветления не 
нашла своего дальнейшего развития, ограничиваясь тем, что излагалось в 
большинстве махаяна-сутр, и только после Бодхидхармы, который экспортировал его 

в Китай, эта идея пустила корни и выросла, став тем, что теперь называют особой 

школой буддизма, или дзэном. Поэтому можно считать, что история дзэна, строго 
говоря, началась в Китае. Индийская почва была слишком удобрена метафизикой и 
романтическим воображением, чтобы на ней мог вырасти дзэн в своей чистой форме.

Несмотря на то, что конечной целью учения Будды было достижение его 
совершенства 
или совершенства архата, Будда был практически всегда близок к жизненным фактам 

и подчеркивал в своих обычных проповедях, что человеку необходимо вести жизнь в 

соответствии с принципами морали. У него также не было никакого желания дать 
умственное или метафизическое объяснение содержания просветления, которое 
должно 
быть испытано и которое не может быть объяснено. Он подчеркивал значение 
самореализации, так как человек должен сам достичь нирваны или просветления, 
своими собственными усилиями, в глубинах своего собственного сознания. Что же 
касается "четырех аспектов возвышенной истины", "цепи причин из двенадцати 
звеньев" или "теории отрицания эго", то они служили умственным проводником на 
пути к реализации принципов буддизма. Такое учение не могло иметь никакого 
другого назначения, как вести, в конечном итоге, к просветлению.

Будда никогда не думал, что его последователи станут сосредоточивать все свое 
внимание на интеллектуальном аспекте его учения, который теряет всякий смысл 
без 
своей внутренней духовной основы, "путь праведности из восьми ступеней", по 
мнению Будды, представляет собой лишь этическое руководство к достижению 
просветления. Люди, не понимающие всей глубины его учения и видящие в нем 
только 
моральную сторону, принимают его за некую этическую культуру, и не больше. Они 
считают, что буддизм - это философия позитивизма, а буддийское братство - 
группа 
аскетов, соблюдающих высокие нравственные принципы. Они восхваляют Будду, 
называя его основателем научно-религиозной системы, свободной от 
спиритуалистических предрассудков, которые очень часто пышно расцветают на 
религиозной почве. Но нам лучше известно истинное положение вещей. Дело в том, 
что такие представления не совсем соответствуют учению Будды. Если бы критики 
сказали, что сущность буддизма составляет практика дхьяны, а также привели бы 
вышеупомянутые соображения, то можно было бы сказать, что они ближе к цели. Но 
даже эта дхьяна представляет собой своего рода духовное упражнение, ведущее к 
конечной реализации или нирване. Дхьяна сама по себе не отличает буддизм от 
других философско-религиозных систем, которые существовали в Индии во времена 
Будды. Поэтому, чтобы понять дзэн как доктрину просветления, которая составляет 

суть буддизма, следует обратиться к махаяне, появившейся в Китае благодаря 
Бодхидхарме и выросшей в то, что теперь называют дзэн-буддизмом.




I


Легенда, повествующая о происхождении дзэна в Индии, гласит следующее.

Однажды Шакьямуни читал проповедь своим ученикам, собравшимся у горы Святой 
Гриф. В своей проповеди он не стал прибегать к долгим словесным рассуждениям, а 

просто поднял вверх букет цветов, который был преподнесен ему одним из его 
учеников. Он не произнес ни одного слова. Никто не понимал смысла происходящего 

за исключением почтенного старца Махакашьяны, который со спокойной улыбкой 
глядел на учителя и, казалось, отлично понимал все красноречие этого 
безмолвного 
наставления просветленной души. Заметив это, учитель торжественно провозгласил 
своими златыми устами: "Я обладаю самым драгоценным сокровищем, духовным и 
трансцендентальным, которое я передаю сейчас тебе, о почтенный Махакашьяна".