Все эти вопросы, таким образом, могут быть сведены к одному: что такое 
реальность?

Философы и так называемые религиозные люди по-разному подходят к этому 
основному 
вопросу. А буддисты, и, в особенности дзэн-буддисты, имеют свою особую точку 
зрения, которая отличается от тех и других.

Как философы, так и религиозные люди, в большинстве своем пытаются решить эту 
проблему так, как она им представляется, то есть объективно. Они берут вопрос в 

том виде, как его задают, и пытаются на него тем или иным образом ответить.

Что же касается буддистов, то они стремятся докопаться до источника, в котором 
возникает эта проблема, и посмотреть, как она вообще возникает. Когда они 
встречаются с вопросом "Что такое реальность?", то вместо того, чтобы принять 
вопрос как таковой, они идут к тому, кто задает этот вопрос. Поэтому вопрос 
этот 
теряет свой абстрактный характер. На арене появляется личность, живая личность. 

Она преисполнена жизни, и не менее жизненный также и вопрос, который перестает 
быть абстрактным и безличным, так как самым непосредственным образом касается 
того, кто его задает.

Когда ученик спрашивает: "Что такое природа Будды или реальность?" - учитель, 
отвечая вопросом на вопрос, спрашивает: "Кто ты?" или "Откуда у тебя появился 
этот вопрос?" Иногда учитель может назвать имя ученика, и когда тот ответит 
"да", учитель, помолчав немного, спросит: "Понимаешь?" Монах может признаться, 
что ничего не понимает, и тогда учитель назовет его "никудышным парнем".

Буддизм считает, что вопрос никогда не следует отделять от того, кто его задает.
 
Покуда такое разделение будет существовать, вопрошающий не сможет прийти к 
правильному ответу. Каким образом и когда вообще возникает вопрос? И как только 

вопрошающему могло прийти в голову задать этот вопрос? Вопрос вообще возникает 
только тогда, когда вопрошающий отделяет себя от реальности. Он стоит в стороне 

и задает вопрос: "Что это такое?" Только мы, люди, имеем эту привилегию. 
Животные лишены ее. У них вообще нет вопросов. Они ни счастливы, ни несчастны. 
Они просто принимают вещи в том виде, как они перед ними предстают.

Но с человеком дело обстоит совершенно иначе. Мы знаем, как поставить себя вне 
реальности и размышлять над ней, задавая всякого рода вопросы. Поступая так, мы 

мучаем себя, а иногда даже находим в этом своего рода развлечение. Однако когда 

перед нами встает вопрос жизненной важности, мы ощущаем всю его серьезность.

Поистине, мы имеем привилегию мучиться, и потому, должно быть, имеем также 
привилегию испытать счастье. У животных же не может быть ничего подобного.

Один монах спросил Нансэна: "Говорят, что все Будды прошлого, настоящего и 
будущего не знают "того-то", тогда почему кошка и бык знают? Возможно ли это?"

Учитель сказал: "Перед тем, как прийти в Звериный парк, Будда знал кое-что из 
"того". Монах спросил: "А разве животные могут знать "это". - "Как ты только 
мог 
их в этом заподозрить?" - ответил Нансэн.

Смысл сказанного: что бы мы ни имели в виду под "этим", "оно" исчезает, как 
только мы начинаем спрашивать о "нем", как будто "оно" представляет собою нечто,
 
что следует искать вне нас самих. Каждый из нас живет в "нем", и когда мы 
отделяем себя от "него", спрашивая о нем, мы приходим, в конечном итоге, к тому,
 
что покидаем себя и теряемся.

Это напоминает басню о сороконожке, которая потеряла способность двигаться 
из-за 
того, что стала размышлять о том, как она это делает, не путаясь при наличии 
такого большого количества ног, которые нужно поочередно включать в работу. 
Наша 
беда состоит в том, что мы отделяем вопрос от вопрошающего. Однако такое 
отделение вопроса от вопрошающего является совершенно естественным для 
человеческого существа. Так уж мы с вами устроены, что везде и всегда нам 
приходится задавать вопросы. Но в то же самое время эти поставленные вопросы 
являются причиной самых неприятных ситуаций, в которые мы часто попадаем.