Что касается мирного убежища, оно достигается очень просто: когда человек 
узнает, что в действительности представляет собой высшее "я", он освобождается 
от всякого рабства и обретает свободу. Когда человек свободен, какое мирное 
убежище ему нужно еще? Самое главное - ухватиться за высшее "я", что, как 
сказали бы последователи дзэна, есть постижение своей собственной природы, или 
кокоро. Последователи христианства и иудаизма озабочены проблемой Бога 
объективно существующего, или Бога вне нас, а большинство восточных народов, 
наоборот, стремится заглянуть внутрь, в самих себя, чтобы найти там высшее "я", 

в котором пребывает реальность. Я бы сказал, что в некотором смысле Бог - это 
высшее "я". Фактически они представляют собою одно: высшее "я" - это Бог, а Бог 

- это высшее "я"; нетрадиционное понятие о Боге носит ярко выраженный 
дуалистический оттенок, и всякий раз, когда мы пользуемся этим термином, он 
напоминает нам о его мифическом происхождении. Дзэн надежно застрахован от 
такого рода осложнений. Я предпочитаю высшее "я", вместо Бога - "я", которое 
мирно дремлет в сокровенных тайниках нашего индивидуального "я", и в то же 
время 
не знает абсолютно никаких ограничений. Мы должны общаться с ним не только на 
высочайшей вершине горы Синай, "где бытие есть бытие", но везде: на рынке, в 
поле, в рыбацкой лодке, на поле битвы, в лицее, в Колизее. Некоторые из этих 
мест Богу, может быть, будет противно посетить, но высшее "я" явится туда без 
колебания. Высшее "я" не знает преград, а также нигде не встречает никакого 
сопротивления, куда бы оно ни направилось. Ринзай называет его "истинным 
человеком без титула" и описывает его как нечто, охватывающее весь мир и во 
времени и в пространстве. В связи с этим высшее "я" следует, конечно, отличать 
от низшего "я", но если мы будем проводить такое разграничение в его 
относительном, логическом смысле, допускающем взаимное исключение первого и 
второго, то мы совершим большую ошибку.

В царстве дзэна нет места противоречиям: это вызвано исключительно опытом дзэна,
 
который уничтожает все барьеры между такими логически несовместимыми идеями, 
как 
субъект и объект, бытие и небытие, "я" и "не я", вина и невинность. После того 
как мы проходим через это всесокрушающее и всеобъемлющее переживание, мы 
возвращаемся в этот мир, в котором превалирует наше повседневное мышление, и 
одно неотделимо от другого; высшее "я" проявляется в низшем, а низшее глубоко 
уходит корнями в высшее, чтобы получить питание и энергию из этого некогда 
скрытого от нас источника. Теперь дзэн вправе заявить, что А (низшее "я") есть 
А, или А есть не А, и поэтому А есть А. Еще конкретнее: для того, кто еще не 
начал изучать дзэн, гора есть гора. Когда он начинает познавать кое-что в дзэне,
 
гора перестает быть горою; но когда он в совершенстве осваивает дзэн, гора 
снова 
становится горою. Смотреть на гору и не видеть горы означает сумасшествие или 
смерть для себя самого. Но мы не должны здесь останавливаться: мы должны идти 
дальше, туда, где снова "цветы красные, а ивы зеленые". Это поистине 
удивительное переживание, совершенно не поддающееся никакой оценке разума, 
который оперирует эффективно в мире относительного.

А сейчас вполне уместно обсудить следующее: "Некоторые говорят, что Природа 
движется скачками, что ее движение не постоянно". Фактически же не Природа, а 
разум, или вернее, человеческий интеллект движется таким образом, так как 
человеческий рассудок, знание всегда предполагают раздвоение на субъект и 
объект, "это" и "то", черное и белое. Там, где нет противопоставления или 
расщепления на "два", там нет знания. Такое расщепление создает среду, в 
которой 
устанавливается взаимосвязь между этими "двумя". Черное познается посредством 
белого, а белое посредством черного. Когда движение постоянно и непрерывно, мы 
не можем узнать в нем момента. Между любыми двумя данными пунктами движения 
должно быть расстояние или отрезок времени, и именно благодаря этому отрезку 
времени разум осознает движение. Деление целого на две части не может быть 
представлено без наличия прерывности. Чтобы определить линию, мы разделяем ее 
на 
точки и заставляем эти точки двигаться одну к другой. Движение в 
действительности прерывистое, от точки к другой. Линия же, которая не может 
быть 
разбита на точки или части, перестает быть линией. Так же обстоит и с сознанием.
 
Оно возможно только во времени, а время постоянно делится на отрезки. Все, что 
конечно, представляет собою отрезок бесконечности. Такая раздробленность на 
части не является свойством Природы как таковой, а представляет собою свойство 
разума, который за счет расщепления всего, что имеется в Природе, на две части, 

делает ее познаваемой, пригодной для работы и использования для наших 
практических человеческих целей. Связь между Природой и ее расщепленными 
частями 
находит свой аналог в связи между большим "я" и мелким "я"; мелкие "я" 
индивидуализированы и, как таковые, не есть высшее "я" во всей своей