способ, с помощью которого он достиг этой цели. Восточные религиозные концепции 

обычно настолько отличны от наших западных, что при попытке точного перевода 
(не 
говоря уже о значении тех или иных идей), сталкиваешься с такими трудностями, 
что при некоторых обстоятельствах их вовсе лучше не переводить. В качестве 
примера можно привести понятие "тао [1]", перевод которого на европейские языки 

до сих пор еще не сделан. Оригинальные буддийские тексты содержат взгляды и 
идеи, которые европейский интеллект едва ли способен усвоить. Я не знаю, 
например, какой именно духовный (или, может быть, климатический) фон необходим 
для того, чтобы можно было бы дедуцировать полностью какую-либо ясную идею из 
буддийской "Камма". И несмотря на все то, что мы знаем сейчас о сущности дзэна, 

в нем остается центральная проблема - восприятие непревосходной сингулярности. 
Это странное восприятие называется сатори и может быть переведено как 
просветление. Судзуки говорит: сатори - это душа дзэна и без него нет дзэна. 
Для 
западного интеллекта не слишком трудно понять, что имеется ввиду, когда мистик 
говорит о просветлении или что понимается под ним на религиозном языке. Сатори, 

однако, описывает искусство и путь к просветлению, которые европейцу понять 
практически невозможно. Я сошлюсь на примеры в этой книге. Следующий анекдот 
может послужить дополнительным примером: "Однажды к мастеру пришел монах, чтобы 

узнать, где находится вход на путь истины. Мастер спросил его: Слышишь 
бормотанье ручья? - Слышу, - ответил монах. - Вход здесь, - сказал мастер". Я 
ограничусь этим примером, который ярко иллюстрирует загадочность саториального 
опыта. Даже если мы рассмотрим множество дополнительных примеров, все равно нам 

останется непонятным, как такое просветление происходит и из чего оно состоит, 
другими словами, чему или в чем просветляются? Кайтен Нукарийя, профессор 
буддийского колледжа Сото в Токио пишет о просветлении следующее: "Освободив 
себя от ложного понимания "я", мы далее должны пробудить нашу внутреннюю 
мудрость, чистую и священную, называемую мастерами дзэн умом Будды, или бодхи, 
или праджня. Это - священный свет, внутренний рай, ключ ко всем моральным 
сокровищам, источник всех влияний и власти, обитель доброты, справедливости, 
симпатии, беспристрастной любви, человечности и милосердия, мера всех вещей. 
Когда эта внутренняя мудрость пробудится, мы становимся способны осознать, что 
каждый из нас идентичен в духе, в сущности, в природе с универсальной жизнью 
или 
Буддой, что все люди лицом к лицу с Буддой, что каждый окружен изобильной 
милостью Священного, что Он пробуждает его моральную природу, что Он открывает 
его духовные глаза, что Он дарует ему новые способности, что Он определяет его 
миссию, и что жизнь - вовсе не океан страданий, рождений, болезней, старости и 
смерти, не юдоль слез, но священный храм Будды, Чистая Земля, где каждый может 
наслаждаться блаженством Нирваны. Тогда наше сознание полностью 
революционизируется. Нас больше не беспокоят гнев и ненависть, не сотрясают 
злоба и амбиции, не жалят обиды и жалость, не переполняют меланхолия и 
разочарование и т.д.".

Вот так восточный человек, последователь дзэна, описывает сущность просветления.
 
Нужно признать, что этот пассаж нуждается лишь в самых незначительных 
изменениях, чтобы быть на месте в любой христианской книге благочестия. Тем не 
менее он не помогает нам в понимании саториального опыта, описанного с такой 
всеобъемлющей казуистичностью. Вероятно потому, что Нукарийя обращается к 
западному рационализму, солидную дозу которого он сам воспринял, все это звучит 

так плоско-назидательно. Глубокая неясность дзэнских анекдотов предпочтительнее 

подобной адаптации: она сообщает больше, хотя говорит меньше.

Дзэн - не что иное, как философия в западном смысле слова, (дзэн - не философия,
 
не психология.) Это мнение выражено Рудольфом Отто в его предисловии к книге 
Охасамы о дзэне. Он говорит, что Нукарийя приспособил магический восточный мир 
идей к нашим западным философским категориям. Более того, он смешивает их друг 
с 
другом, если уж психофизический параллелизм, наиболее скучная (вялая) из всех 
доктрин, привлекается для объяснения этой мистической интуиции недвойственности,
 
единственности и coincidentia oppositori. Гораздо лучше заранее позволить себе 
глубоко пропитаться экзотической неясностью дзэнских анекдотов и всегда помнить,
 
что сатори - это то, каким дзэнские мастера и хотят, чтобы оно было. Между 
анекдотами и мистическими просветлениями имеется, по нашему мнению, пропасть, 
на 
возможность перехода которой может быть в лучшем случае указано, но которая 
никогда не достигается на практике. (Если, несмотря на это, я предпринимаю