этой линии мысли, все, что мы считаем ценным, значительным, стоящим того, чтобы 

его сохраняли как нужное человечеству, все от Бога. Тогда так называемые 
"человеческие ценности" приобретают новое, свежее и возвышенное значение. 
Любовь 
считается каждым из нас великой силой, преобразующей и укрепляющей структуру 
человеческого общества.

Не существует ни одного мыслителя или религиозного вождя, который не 
подчеркивал 
бы важность любви в общественной жизни. Любовь соответствует буддийской идее 
"махакаруны", и, согласно буддистам, сердце Будды - это не что иное, как сама 
"махакаруна". "Махакаруна" означает то же, что и "агапе", в отличие от "эроса". 

Христиане сказали бы что эрос перемешан с эгоизмом. Для того, чтобы очистить 
его 
от всех таких примесей, эго должно быть принесено в жертву, то есть распято, а 
затем оно должно возродиться. Распятие и воскресение ассимилирует этот процесс. 

В этом отношении буддизм отличается от христианской доктрины, так как буддисты 
говорят, что с самого начала не существует никакого эго, и поэтому нет никакой 
нужды его распинать. Эта идея составляет сущность доктрины отсутствия эго, 
"ниратман" или "анатта". Когда мы постигаем, что "атмана" не существует, 
"махакаруна" проявляет себя, поскольку "махакаруна" составляет сердце Будды, а 
сердце Будды это не что иное, как человеческое сердце. Очевидно, доктрину 
"анатта" очень часто неправильно понимают, считая ее негативистской. 
Неправильное понимание фактически обусловлено грамматикой. Префикс "а" или "ан" 

имеет отрицательное значение. Но значение "анатты" не должно определяться с 
чисто лингвистической позиции, так как эта доктрина основывается на 
экзистенциальном переживании. Отрицание эго не ограничивается простым 
отрицанием.

Переживание идет гораздо глубже и раскрывает реальность лучше, чем лингвистика. 

Даже тогда, когда обнаруживается, что эго не существует как сущность, жизнь 
продолжает идти своим чередом, как всегда, не обращая внимания на крушение 
наших 
понятий. Даже тогда, когда Будда, как говорят, нашел "строителя дома", который 
больше не стал строить ему дом, и более того, даже тогда, когда его "разум 
достиг полного растворения и все его желания были уничтожены", он никогда не 
прекращал своей деятельности как великий учитель дхармы (Истины), которая до 
сих 
пор жива вместе с его личностью, даже после того, как он перешел в 
"Паринирвану" 
более двадцати четырех столетий назад. Я бы хотел спросить: "Что же это такое, 
что продолжает таким образом жить среди нас?" Это не может быть не чем иным, 
как 
жизнью, то есть любовью или "махакаруной". Пока существует концептуальная 
иллюзия существования эго, "махакаруна" дремлет, находясь в неизбежном 
окружении 
иллюзорных облаков эго, а деятельность ее носит отраженный и искаженный 
характер. Несмотря на это, она иногда прорывается через облака эгоизма и 
выражается в поступках чистого альтруизма, которые вызывают удивление даже у 
того, кто их совершает. Вот почему Мэн-цзы считает, что человеческая природа в 
сущности своей чиста и свободна от эгоцентрических импульсов. "Творческий 
альтруизм" не есть нечто чуждое людям. Это творческое встречает препятствие 
только тогда, когда рассудочная деятельность обретает бурный и безудержный 
характер. Современный японский учитель дзэна говорит так: "Живя, будь мертв, 
будь совершенно мертв и делай все, что хочешь, все будет хорошо".

Это самое значительное высказывание, которое прямо указывает на творческий, 
альтруистический образ жизни. Может быть, в совете этого учителя нет ничего 
нового. Я тоже так считаю, однако как это освежающе ново. Все мы любим жизнь, 
но 
действительно ли мы живем? Может быть, в некотором смысле мы живем, но не так, 
как нам следовало бы жить, как человеческим существам, почтенным и 
величественным. Мы можем легко понять, какую жалкую жизнь ведет каждый из нас, 
если глубоко поразмыслим над этим или если почитаем ежедневные газеты. Мы 
должны 
умереть однажды, живя и жить новой жизнью. Рай не должен быть потерян и обретен.
 
Хорошо, что Бог выгнал нас из сада Эдема из-за того, что мы съели плод с дерева 

познания. Мы должны съесть еще один плод познания, который нейтрализует или, 
скорее, уничтожит влияние первого. Первый плод убил нас. Будучи убитыми, мы не 
должны оставаться убитыми, мы должны ожить. Это возможно в том случае, если мы 
съедим второй плод познания, который представляет собой новое знание, 
почерпнутое из источника творчества. Я хочу привести две истории из литературы