из статуй Будды, которые там были, и развел из нее костер. Хозяин гробницы, 
увидев это, очень возмутился: "Как ты посмел предать огню нашего деревянного 
Будду?" Танка, который что-то искал в пепле, разгребая его тростью, сказал: "Я 
собираю в этом пепле священную шариру". (Шэ-ли - это неразрушимая субстанция, 
обычно овальной формы, которую, как полагают, можно найти после кремации 
святого".) "Каким образом, - сказал хозяин, - ты надеешься найти шариру, предав 

огню деревянного Будду?" - "Если я в нем не найду шариры, то позволь мне сжечь 
оставшихся двух Будд", - ответил Танка. Позже хозяин гробницы пострадал за то, 
что он упрекнул Танку в богохульстве, в то время как гнев Будды никогда не 
обрушивался на последнего. Хотя в исторической подлинности этого случая можно 
сомневаться, он все же заслуживает внимания, и все учителя дзэна соглашаются, 
что Танка, который осквернил Будду, был очень высоко развит духовно. Когда 
впоследствии один монах спросил учителя о Танке, который сжег статую Будды, 
учитель сказал: "Когда холодно, мы греемся у огня". - "Правильно он сделал или 
нет?" - "Когда жарко, мы идем в бамбуковую рощу к ручью", - было сказано в 
ответ.

Я приведу сейчас комментарий к этому случаю, поскольку здесь затронут один из 
важнейших вопросов в изучении дзэна. Когда Суйби Мугаку, ученик Танки, совершил 

однажды жертвоприношение архатам, которые, по всей вероятности, были вырезаны 
из 
дерева, какой-то монах подошел и сказал: "Танка сжег деревянного Будду, а 
почему 
же вы совершаете жертвоприношение этим архатам?" Учитель сказал: "Даже тогда, 
когда его сжигали, он не мог сгореть, а что касается моих жертвоприношений, то 
я 
поступаю так, как мне вздумается". - "Когда эти жертвоприношения 
предназначаются 
архатам, приходят они за ними или нет?" - "Ты ешь каждый день или нет?" - 
спросил учитель. В связи с тем, что монаху нечего было ответить, учитель 
заявил: 
"Трудно найти умного человека".

Каковы бы ни были заслуги Танки с чисто дзэн-буддийской точки зрения, нет 
никакого сомнения в том, что такие поступки должны были считаться в высшей 
степени кощунственными и непростительными всеми набожными буддистами. Те, кто 
еще не достиг глубокого понимания дзэна, иногда ни перед чем не останавливаются 

и доходят до крайности или до преступления, хотя и во имя дзэна. По этой 
причине 
правила монастырской жизни суровы. Они рассчитаны на искоренение гордости 
сердца, когда чаша унижения испивается до последней капли. Когда Сюко, живший 
во 
времена династии Мин, стал писать книгу о десяти похвальных поступках монаха, 
один из тех бойких, самоуверенных парней подошел к нему и сказал: "Какая польза 

от такой книги, если в дзэне нет ни атома того, что можно назвать похвальным 
или 
непохвальным?" Писатель ответил: "Пять оболочек (скандх) спутываются, и четыре 
элементарные стихии (махабхуты) неистовствуют, и разве можно сказать, что зла 
не 
существует?" Монах продолжал все-таки настаивать: "Четыре элементарные стихии, 
в 
конечном счете, пусты, а пять оболочек не имеют никакой реальности". Сюко, 
ударив его по лицу, сказал: "Многие просто учены, ты еще нереален, дай мне 
другой ответ". Но монах ничего не ответил и ушел, воспылав гневом. "Ну, - 
сказал 
учитель, - почему ты не вытираешь грязь на своем собственном лице?" При 
изучении 
дзэна глубокое прозрение должно тесно сочетаться с глубоким чувством смирения и 

мягкостью сердца.

Позвольте мне привести в качестве примера выработки смирения опыт, через 
который 
заставляют пройти неофита, когда он впервые подходит к залу для медитации. 
Новичок может иметь самые хорошие рекомендации и весь монашеский скарб, 
состоящий из предметов, о которых уже говорилось, но начальство дзэндо не сразу 

принимает его к себе. Обычно он слышит какую-нибудь формальную отговорку типа 
их 
учреждение не настолько богато, чтобы принять еще одного монаха, или что зал 
уже 
и так слишком переполнен. Если неофит спокойно уйдет после этого, то он нигде 
не 
найдет себе приюта - не только в выбранном им дзэндо, но и в любом другом месте,