, европейская наука уже 
располагала различными материалами для изучения зороастризма, включая сочинения 
самих его последователей (многие из них написаны на среднеперсидском языке и 
составлялись в эпоху державы Сасанидов, III – VII вв., и в последующие 
столетия); существовало и несколько европейских переводов Авесты – священной 
книги зороастризма и его наиболее древнего памятника. Авеста написана на одном 
из древнеиранских языков – авестийском (на его более архаичном диалекте 
составлены Гаты – 17 песен пророка Заратуштры).

Первый европейский перевод Авесты вышел в 1771 г. Он был выполнен 
Анкетиль-Дюперроном, проведшим до этого несколько лет в Индии и учившимся там у 
зороастрийцев-парсов. Со временем эту работу оценили как жизненный подвиг 
французского ученого. Но появление перевода Авесты было встречено в Европе с 
разочарованием и недоверием. Вместо приписывавшихся Зороастру философских 
положений и догматов пророческой монотеистической религии в опубликованном 
переводе читатели увидели прежде всего однообразное и утомительное перечисление 
культовых и ритуальных предписаний, славословий в адрес многих богов 
авестийского пантеона. Высказывались и мнения, что Авеста имела на самом деле 
иное содержание, неверно истолкованное Анкетиль-Дюперроном или уже парсами.

Однако дальнейшие исследования подтвердили, что понимание Анкетиль-Дюперроном 
Авесты было в основном правильным. Новый этап в ее интерпретации и переводе 
связан с изучением авестийского языка в сравнении с другим известным 
древнеиранским языком – древнеперсидским (его памятники дешифрованы к середине 
XIX в.), древнеиндийским (ведийским и санскритом), наиболее близким к 
древнеиранским среди индоевропейских языков, а также с этими последними, что 
позволило исправить перевод многих отрывков Авесты и поставить на научную 
основу изучение самого авестийского языке и его грамматики. Это направление в 
исследовании Авесты и ее языка, основанное на привлечении данных различных 
родственных языков – от современных новоиранских (в частности, их лексики, 
находящей соответствия в Авесте, некоторых фонетических черт и пр.) до 
индоевропейских в целом, – можно назвать «этимологическим». Оно, однако, не 
дает возможности определить реальное содержание всех текстов Авесты и все 
особенности ее языка, а имеющие соответствия в лексике родственных языков 
авестийские слова и термины могли иметь в ней отличное или вновь развитое 
значение.

При толковании неясных мест Авесты значительную роль часто играют ее более 
поздние (среднеперсидские и иные) переводы и комментарии, нередко существенно 
расходящиеся с «этимологической» интерпретацией. Но «традиционное» понимание 
зороастрийцами священных авестийских текст