го о том случае, при воспоминании о котором 
у меня до сих пор волосы дыбом встают.
Потрясающе, но Фред об этом ничего не помнил. Полагаю, что для него то было 
естественной мускульной реакцией: как только кто-то бежал к третьей базе, нога 
Фреда автоматически вылетала вперед. Конечно, он и не помнил, что поставил мне 
подножку - он же ставил подножки всей школе!
Надо мной - мне так казалось - издевались все, кому не лень, пока я не решил, 
что больше никому не позволю надо мной издеваться; пассивное отчуждение 
превратилось в отчуждение воинствующее. В этом тоже не было ничего хорошего, 
потому что я стал очень жестким и холодным, все время искал повода к ссоре - 
эдакий бунтарь без причины. Вечно перекошенная в ухмылке морда, колючий взгляд. 
Со стороны казалось, что это очень шикарно, но на самом деле я чувствовал себя 
совсем не шикарно. Я превратился в настоящего психа, мне все чудилось, что 
когда я иду по улице, на меня все пялятся и кто-то за мной следит. Нервы были 
на пределе, в башке крутились самые немыслимые сцены. Я был словно молодой 
бычок и ревел (про себя): "Ну, что это он на меня уставился?" - и, вперив 
разъяренный взгляд в воображаемого обидчика, грозно (но тоже про себя): "Ты что 
выкатил зенки?"Я был на таком взводе, что, пройдя квартал, вынужден был 
возвращаться домой, чтобы передохнуть - уставал до смерти.
Но это стремление постоять за себя и осадить обидчика дало один бесценный урок: 
довольно долго я был совершенно беспомощен, а потом начал понимать, что во мне 
есть силы, чтобы изменить ситуацию. И эти силы есть в каждом.
ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ СЕБЯ ОДИНОКИМ?
ТЫ НЕ ОДИН ТАКОЙ
Хуже всего то, что я чувствовал себя совершенно одиноким. Я удирал к себе в 
комнату, ставил на проигрыватель пластинки "Лед зеппелин", "Блэк сэббет" и "Дип 
перпл" и отчаянно кривлялся перед высоким, во весь рост, зеркалом: изображал, 
будто играю на гитаре, на ударных, на клавишах, пою перед микрофоном. Это 
довольно странная штука, изображать, будто играешь на гитаре, по крайней мере, 
я так тогда думал. Я был уверен, что никто в мире больше этого не делает, а на 
тех, кто делает, надевают смирительную рубашку, сажают в чумовоз и отправляют в 
самый строгий дурдом. Но позже я узнал от ребят, что и тот парень, что жил по 
соседству, "играл на гитаре", и его сосед, и сосед соседа.
Почти что каждый подросток проходит через периоды чудовищного одиночества, 
неуверенности и беззащитности. У сугубляется это еще и страхом, что ты один во 
всем классе, нет, во всей школе, нет, во всей вселенной, включая низшие формы 
растительной жизни, испытываешь подобные ощущения. Тебе кажется, что ты отделен 
от всех невидимой стеной, что тебя окружает непроницаемое облако (или это всего 
лишь твой дезодорант? ). И никто тебя не понимает. Ты завидуешь вот той весьма 
популярной девчонке с ее симпатичной улыбкой и хочешь быть как она, без проблем.

Но даже самые популярные подростки сомневаются в себе. Может, та самая девчонка 
боится, что люди любят не ее, а лишь ее хорошенькую мордашку. И среди тех, кто 
составляет "группу популярности", тоже есть своя табель о рангах: кто-то самый 
популярный из популярных, а кто-то стоит среди них на последнем месте и должен 
как-то мириться с этим.
На самом деле ты не единственный, у кого есть проблемы, и если ты рискнешь 
поговорить об этом с друзьями, ты будешь поражен тем, как хорошо они поймут 
тебя и какое облегчение это будет для них - получить возможность самим 
поговорить о своих проблемах. С другой стороны, они могут "захлопнуть створки". 
Подростки так отчаянно стремятся соответствовать своей "системе", что боятся, 
что кто-то сочтет их взгляды или чувства необычными. Так что они хранят самые 
глубокие переживания в тайне, убежденные, что их никто не поймет.
Я никому не рассказывал о своих беспокойствах, потому что боялся, что меня 
засмеют, и большую часть жизни провел наедине с собою, размышляя, как бы 
сделать так, чтобы меня приняли, признали. Одним из таких способов было участие 
в рок-группе. Но долгое время я хотел лишь одного: быть "в системе", не 
отличаться от других. (И взгляните на меня сейчас! ) Говорят, что молодость - 
время великой свободы, и это так - это время свободы от взрослой 
ответственности. Но подростки очень жестоки по отношению к тем, кто отличается, 
выбивается из их среды: они еще не знают, кто они есть на самом деле, и 
чувствуют опасность со стороны тех, кто не хочет приспосабливаться. И поскольку 
они еще не обрели той уверенности, что приходит с осознанием своего "я", они 
стремятся сбиться в стадо: жизнь становится сложной, когда мы видим кого-то, 
кто отличается от остальных, потому что тогда и мы вынуждены думать 
самостоятельно. А для многих из нас это пугающая перспектива. 
Подростки-нонконформисты могут заслужить некое смешанное с недоброжелательством 
уважение, но они же обычно становятся мишенью для насмешек.
Например, чтобы хоть чем-то отличаться, я отрастил "эспаньолку": несколько 
редких волосков на подбородке. Я считал, что это - нечто, но на самом деле это 
скорее было нечто ужасное. Естественно, школьные злые языки не могли упустить 
такой случай. Они назвали меня козлом."Эй, козел!" Они потешались довольно 
долго, пока вдруг сами не начали отращивать эспаньолки. И тогда я немедленно 
побрился: меня до смерти испугала мысль о том, что то, что я сделал, чтобы 
подчеркнуть свою индивидуальность, стало "системой" для других. Уж поверьте: 
подростку приходится тяжко - он разрывается между желанием быть "как все" и 
стремление быть тем, кто он есть на самом деле, а это частенько означает, что 
ты отличаешься от остальных.
Ты счастливчик. Мне кажется, сейчас куда больше терпимости к тому, чем ты 
хочешь быть и как ты хочешь одеваться. Когда я в шестидесятых учился в 
начальной школе, все слушали одну и ту же музыку и одевались одинаково. И выбор 
был невелик. Помню, особым "писком" тогда была КФС - "куртка фл