т матери становится смертным. Его страх 
перед смертью ничто иное, как вытесненное желание возврата к матери, которое 
заставляет его думать, что мать ему грозит или преследует его. Целесообразность 
такого страха преследования ясна: этот страх должен держать мать и, сына на 
расстоянии друг от друга,
Проклятие Хризы осуществляется и Филоктетом, подходя к ее жертвеннику, по одной 
версии ранит самого себя в ногу одной из своих собственных стрел, отравленных 
смертельным ядом; по другой же версии 38, лучше и подробнее 
засвидетельствованной, его жалит ядовитая змея в ногу 39. С этого момента он, 
как известно, начинает чахнуть 40.
Вот как описывается в одном египетском гимне ранение (см. ниже), от которого 
гибнет Ре: “Старость двигала ртом бога и бросала его слюну на землю, и все, что 
он выплевывал, падало вниз, а Изида собственными руками месила слюну с землею, 
приставшей к ней. Из этого она вылепила червя достойного почитания и сделала 
его подобным копью. Она не окружила им свое лицо как живым кольцом, а бросила 
его, свернутого, на дорогу, по которой великий бог прогуливался себе на утеху, 
обозревая свои две страны. Вышел священный и светозарный бог, а боги, служившие 
фараону, сопровождали его; так он прохаживался, как делал это ежедневно. Но тут 
достойный почитания червь ужалил его... Божественный бог раскрыл рот и голос 
его величия проник до небес. А боги воскликнули: смотрите! Он же на это ничего 
не мог ответить. Его челюсти стучали и все его члены дрожали, а яд разлился по 
всему его телу, подобно тому, как Нил разливается по его областям.”
В этом гимне Египет сохранил и передал нам первоначальное понимание уязвления 
змеей. Осенняя убыль солнца, образное выражение для старческого возраста 
человека, символически сводится к отравлению материнской змеей. Мать упрекают, 
что солнце-бог умирает вследствие ее коварства. Змея — исконный символ страха 
(даже обезьяны испытывают инстинктивный страх перед змеями) — змея наглядно 
изображает собой вытесненную тенденцию возвратиться к матери, ибо единственно 
только мать может схоронить и спасти от смерти, потому что мать есть источник 
жизни. Следовательно только мать способна и исцелить смертельно больного; в 
дальнейшем гимн описывает, как богов созвали на совещание: “Пришла и премудрая 
Изида; уста ее полны дыхания жизни, речь ее развевает страдания и слово 
оживляет бездыханного.
— Что это такое,— спросила она.— Что это такое, божественный отец? Смотри, 
червь причинил тебе зло и т. д.”
“Назови мне имя твое, божественный отец, ибо тот, кого назовут по имени, 
остается живым.”
На это Ре отвечает:
“Я тот, который создал небо и землю, воздвиг горы и сотворил все существа. Я 
тот, который создал воду и великий потоп, я творец быка моей матери, 
производителя и т. д.”
“Яд не ослабевал, а разливался все дальше и великий бог не исцелился. Тогда 
Изида обратилась к Ре: То, что ты мне говоришь — не имя твое. Назови мне его, 
чтобы избавиться от яда, ибо тот человек останется живым, чье имя произносят.”
Наконец Ре решается назвать свое “подлинное имя”. После этого он более или 
менее исцеляется (неполное составление Озириса), однако свою мощь он утратил 
навсегда и наконец удалился на небесную корову.
Ядовитый червь есть, если можно так выразиться — “негативный фаллос”, не 
оживляющая, а умерщвляющая форма libido, т. е. желание смерти вместо желания 
жизни. “Подлинное же имя есть душа и магическая сила, следовательно, 
представляет собою символ libido. Изида требует обратного перенесения libido на 
мать-богиню. Это требование исполняется буквально в том смысле, что стареющий 
бог возвращается на божественную корову — символ матери. Насколько и поныне 
живы такие древние ассоциации, показывает нам картина Сегантини: Две матери: 
корова с теленком и мать с ребенком, в одном и том же хлеве. Такая символика 
объясняет нам также среду, в которой родился Спаситель. Из вышеизложенных 
обсуждений вытекает и выясняется следующая символика: устремленная вперед живая 
libido, завладевши сознанием сына, требует отделения от матери; но против этого 
выступает страстная тоска ребенка по матери, выражающаяся в форме 
психологического противления, которое в неврозе, как известно, проявляется на 
разных фобиях, иными словами: в страхе перед жизнью. Чем дальше человек 
удаляется от приспособления к действительности, чем глубже он уходит в 
состояние ленивой бездеятельности, тем сильнее становится его страх, постоянно 
нападающий на него и преграждающий ему путь. Источником страха является мать, 
иными словами: страстное томление по возврату к матери постоянно увлекает 
человека в сторону противоположную от приспособления к действительности. И 
выходит, что мать как будто становится коварной преследовательницей. Понятно, 
что тут идет речь о не настоящей, не о родной матери; хотя нужно ска