ого разума. Его возможные содержания появляются в форме 
образов, которые могут быть понятны только в сравнении с их историческими 
параллелями. Если вы не распознаете определенный материал как исторический и не 
проведете параллели, то не сможете собрать все содержания в сознании, и 
последние останутся проецированными (о проецировании см. Лекцию пятую.- Прим. 
перев.). Содержания коллективного бессознательного не контролируются волей и 
ведут себя так, словно никогда в нас и не существовали - их можно обнаружить у 
окружающих, но только не в самом себе. К примеру, плохие абиссинцы нападают на 
итальянцев; или, как в известном рассказе Анатоля Франса: два крестьянина живут 
в постоянной вражде. И когда у одного из них спрашивают, почему он так 
ненавидит своего соседа, он отвечает: „Но ведь он на другом берегу реки!" Как 
правило, когда коллективное бессознательное констеллируется в больших 
социальных группах, то результатом становится публичное помешательство, 
ментальная эпидемия, которая может привести к революции или войне и т. п. 
Подобные движения очень заразительны - заражение происходит потому, что во 
время активизации коллективного бессознательного человек перестает быть самим 
собой. Он не просто участвует в движении, он и есть само движение. 
Вы человек, и где бы вы ни жили, вы можете защитить себя реально только путем 
ограничения сознания, опустошая себя, насколько это возможно. Вы всего лишь 
пылинка, крупица сознания, брошенная в океан жизни, существующий сам по себе. 
Но если вы не растворитесь и останетесь сами собой, то тут же заметите, что 
окружающая атмосфера поглощается вами. И вам не удастся избежать этого, потому 
что кем бы вы ни были -негром, китайцем, - все едино, ибо прежде всего вы - 
человек. В коллективном бессознательном все люди имеют похожие архетипы, 
независимо от цвета кожи. Различные уровни мышления отличают лишь истории рас. 
Изучая северных американцев, я сделал интересные открытия: американец по 
причине того, что живет на земле аборигенов, несет в себе краснокожего индейца. 
Краснокожий, которого американец, возможно, никогда не видел, или негр, 
несмотря на всевозможные „только для белых", прочно вошли в американца и 
сделали его принадлежащим отчасти к нации „разноцветных". Эти вещи всецело 
бессознательны, и говорить о них следует лишь с просвещенными людьми. Нелегко, 
скажем, обсуждать с французом или немцем причины их взаимного недопонимания. 
Не так давно я провел приятный вечер в обществе весьма образованных людей. Мы 
говорили о национальных различиях. „Вы цените ясность романского сознания, - 
сказал я, - поскольку проигрываете ему. Романское мышление в свою очередь 
уступает в сравнении с немецким". Все насторожились. Я продолжил: „Зато ваши 
чувства непревзойденны, вдобавок абсолютно дифференцированны. Ваше искусство 
может быть гротескным, циничным и тут же сентиментальным: мать теряет свое дитя,
 последняя любовь или что-то патриотическое - и тут же слезы на ваших глазах. 
Вы едите сладкое и соленое одновременно. Немец же целый вечер предпочитает 
сладкое. Француз при встрече обязательно скажет, что ему приятно познакомиться, 
даже если он готов послать вас к черту. Немец же этим, ничего не значащим 
приветствиям поверит. Прислав вам из магазина пару подтяжек, помимо обычной 
платы он будет ждать вашей любви". 
Для немцев вообще характерна подчиненность и недифференцированность чувственной 
функции. Если вы скажете об этом немцу, он оскорбится. Я бы тоже обиделся. 
Немец очень привязан к тому, что называется Gemutlichkeit, в переводе „уют". 
Комната, полная табачного дыма, где царит любовь и взаимопонимание,-это уютно и 
никто не вправе этот уют нарушить. Все было бы понятно, но необходимо сделать 
одно замечание: это и есть та самая „ясность" подчиненного немецкого чувства. С 
другой стороны - француз, для которого всякое парадоксальное высказывание 
обидно, поскольку неясно, и англичанин, который считает, что лучшие мысли 
всегда не совсем понятны. Я согласен с этим, то же самое происходит и с 
чувствами, мыслями. Правдивые чувства, в которых вы слегка сомневаетесь, 
принесут вам только наслаждение. Мысль, в которой нет мягких противоречий, не 
убедительна. 
Теперь займемся вопросом: как достичь темной сферы человека? Я уже говорил вам, 
что это можно сделать с помощью трех методов анализа-текста словесных 
ассоциаций, анализом сновидении и методом активного воображения. Начнем с теста 
словесных ассоциаций. Многим он может показаться старомодным, но я часто им 
пользуюсь, даже в криминальных случаях. 
Эксперимент прост: я читаю перечень из ста хорошо знакомых слов, а тестируемый 
человек должен как можно быстрее отреагировать на каждое произнесенное мной 
слово другим словом, своим. Объясните пациенту, что от него требуется 
произнести первое, пришедшее ему в голову слово. Фиксируйте время каждой 
реакции с помощью секундомера. Эксперимент после первого чтения повторяется 
снова. Вы повторяете слова-стимулы и испытуемый должен воспроизвести свои 
предыдущие ответы. В некоторых случаях его память дает „осечку" и 
воспроизведение оказывается с другим значением, либо вовсе затрудненным. 
Подобные сбои очень важны для исследователя. 
Исходная идея теста была утопична - ментальные ассоциации. Тест оказался 
слишком примитивен для этого. Но именно ошибки, допущенные тестируемым, помогут 
вам кое-что узнать. Вы произносите элементарное слово, знакомое даже ребенку, а 
высокообразованный человек не может вам ответить. 
Рис. 5. Ассоциативный тест. Высота столбиков показывает среднее время реакции. 
Слова-стимулы: 7 - нож, 13 - копье, 1б-бить, 18 - остроконечный, 19 - бутылка. 
Почему? Просто это слово натолкнулось на то, что я называю комплексом. 
Комплекс-скопление психических характеристик, отмеченных специфическим, 
возможно болезненным, чувством. Комплекс - это то, что обычно тщательно 
скрывают. И тут словно острая молния пронзает толстый слой персоны и попадает в 
темный пласт сознания. Человек с комплексом денег, на